У него есть особая улыбка для меня, которую он мне посылает поверх голов других учеников. Улыбка, при виде которой три месяца назад я скакала от радости. Это печальная улыбка. Тоскливая, наверное. Но интимная — это улыбка общей тайны. Такие тайны часто связывают людей. Наши нас разлучают.
Я заставляю себя отвести взгляд.
Каждое утро я заставляю себя отвести взгляд. Раньше при встрече с ним в коридоре у меня кружилась голова, урок в одном классе с ним — это лучшая часть моего дня. Но это было до Смита. Перед убийствами. Перед тем, как Линденом манипулировали — принуждали на самом деле — влюбиться в меня. Прежде чем я обнаружила, насколько я могу быть сильной. Насколько я опасна для всех вокруг меня.
Один год и три месяца. Это тяжело для всех в Школе Вильгельма Телля. Все они потеряли друзей, любимых, даже врагов. Всё ещё больно. Но для других учеников это было случайные преступления сумасшедшего, который умер в тюрьме. Я знаю правду. Всё из-за меня. Один год и три месяца. Тогда я смогу уехать в колледж, и Линден тоже отправится куда-то в другое место. Вероятно, в дорогой университет, куда-нибудь подальше. Так будет лучше. Для нас обоих.
Нет, я снова лгу себе. Ему будет лучше. И это стоит того. Стоит того, что я блуждаю в течение дня, заставляя себя не слишком много смотреть на него. И, конечно, не разговаривать с ним. У него есть шанс преодолеть это и двигаться дальше. Я же застряла здесь, в Колдуотер. Оледеневшая, как каток в Охотничьем парке. Заморожена до самого дна.
Вход в художественный класс служит необходимым отвлечением. Мистер Фредриксон считает что нужно демонстрировать работы учеников; в классе все поверхности покрыты красочными проектами, от картин на стенах и мобилей, висящих на потолочных плитах, до керамики на столе и даже скульптур, стоящих по углам. Он меняет их регулярно, так что всегда есть что-то новое, чтобы посмотреть. Я вижу яркий мобиль, сделанный из окрашенных листьев, висящих над дверью, и стараюсь сосредоточиться на его радужных оттенках, вместо моих собственных тёмных мыслей.
Это немного помогает.
Я пробираюсь по проходу к своему обычному месту впереди, когда несколько больших парней с другой стороны начинают толкать друг друга — добродушно, я думаю, но они всё равно большие парни. Один из них спотыкается о стол, толкая его; у девушки, которую я не узнаю, на столе лежит набор пастельных мелков, и черный мелок разбивается на полу, примерно на двадцать кусочков.
