— Тише, Миш, тише. Я помочь хочу. — Достав из поясной сумки медикаменты, я медленно подхожу к животному. Он скалится и рычит. Кровь льется ручьем. Тут задняя нога подогнулась, и зверь сначала сел, а потом упал глубоко дыша.
Не знаю почему, но в голове зазвучало: «Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости». Хоть и не давал никогда клятвы Гиппократа, но слова еще в школе учил. Медленно подойдя, я обработал рану перекисью, медведь резко повернул голову и схватил меня за руку. Не откусил, а именно схватил, предупреждая. Я не возражал, другой рукой начал обматывать бинтом рану. Конечно, ее бы стоило зажать чем-нибудь, но ничего чистого под рукой не было. Пока мишка держал мою руку, я кое-как обмотал его шею, не затягивая туго. Силы покидали его, и, воспользовавшись бессилием зверя, я воткнул ему шприц с антибиотиком. Он хотел кинуться на меня, но я прижал его голову к земле, не давая подняться. Благо, сейчас ему нечего было мне противопоставить. Оставить медведя одного я не мог, потому развел костер на поляне и сел рядом. Он тихо дышал, а я с напряжением наблюдал за ним.
Наутро, Миша проснулся. Выглядел он паршиво, но жить вроде будет. Попробовал встать, однако ноги еще отказывались его слушаться. Вернувшись, домой, я прихватил остатки оленины, и отправился к своему пациенту. Мишка сначала отказался брать протянутую еду и демонстративно отвернулся, но стоило мне отойти, как тут же послушались звуки чавканья и какое-то урчание. Не знал, что медведи так умеют.
Всю следующую неделю, я помогал мишке. Кормил его, обрабатывал рану. Все же на животных все заживает намного быстрее. Признаться, день на пятый мишка уже почти пришел в себя и точно бы уже не умер, но мне нравилось его общество. Изначально он рычал на меня и всячески угрожал, день на второй он уже не рычал, только делал вид, что не видит меня. Но когда понял, что я не желаю ему зла, а наоборот, хочу помочь, он открылся мне. Мы подружились и слегка порой игрались. Точнее он игрался. То укусит меня за плечо, то толкнет, когда я сижу. А еще частенько он ластился ко мне.
— Это еще что? — Я, конечно, много слышал о том, что отшельники сходят сума, но не представлял, что это происходит так. Проснувшись, я увидел прямо перед собой какие-то письмена. Язык вроде русский, но они будто внутри твоего глаза. Никак от них не отвернуться. Тут я испугался.
