— Ей стоит быть строже, — сообщил зачем-то Гобрий Гистаспу, зыркнул на тану, наконец, оставшейся наедине с семьей наверху помоста, и снова уставился на дверь, за которой недавно скрылся Дан.
— Совершенно точно, — авторитетно заявил подоспевший к беседе лысеющий Отан. За его спиной, отставая на шаг, приближался Видарна. — Безалаберность тану опьянила мальчишку. Из него мог бы получиться отличный полководец, а он что? Только за юбками таскается. Разве я не прав, Гобрий?
Гобрий помрачнел. Было время, он бы, не раздумывая, ответил на такой вопрос, поддерживая, что во всем виновата танша. Но сейчас ситуация уже не выглядела такой уж однозначной. Обучение — это всегда лишь половина дела. Мало научиться владеть мечом — следует понять, когда и зачем следует доставать его из ножен. Мало вдохновлять людей, чтобы быть вождем — нужно уметь их поддерживать, когда не вдохновляет ничего. Дан не смог поддержать даже себя. Гобрий видел это, и теперь слабости бывшего воспитанника больше не скрывались в тени сияния его достоинств.
Так что, может, танша и виновата в разгульных нравах мальца, но внушительным полководцем ему не стать по своей вине.
— Что скажешь, Гобрий? — с нажимом подтолкнул к ответу Видарна.
Гобрий приосанился: он не проявит черт, которые осуждает в людях. Да, он не самый находчивый из генералов танши, но в его верности не приходилось сомневаться еще ни одному Яввузу.
— Дана опьянил успех и отсутствие мозгов, чтобы извлекать опыт из неудач, — значительно заключил одноглазый генерал.
— Не ты ли только что говорил обратное? — Отан возмутился.
— Никогда не думал, что до подхалимажа опустишься ты, Гобрий, — упрекнул Видарна.
Гобрий побагровел мгновенно.
— Что ты сказал?
Гистасп поспешно положил руку соратнику на плечо — мало ли что. Смешливость смыло, хотя губы альбиноса по-прежнему были растянуты в улыбке: довольные люди всех раздражают. Если Отан и Видарна не угомонятся, то, на крайний случай, хотя бы спровоцируются на необдуманную выходку, и можно будет свалить все шишки на их головы.
— Ты сам только что распинался, что танше бы быть построже, — опять вмешался Отан. — Она распоясала солдат, этого нельзя не замечать.
— Ты, похоже, мало знаешь, о дисциплине в ее рядах, — буркнул Гобрий.
— Да, конечно, — съехидничал Отан. — То оруженосец устраивает в лагере бордель, то…
— И где теперь этот оруженосец? — спокойно поинтересовался Гистасп.
Возразить было нечего, но Отан попытался:
— Ей следует это пресечь.
