— А разве у меня есть другой выход? — спрашиваю вполне серьезно, глядя на него из-под ресниц. — Ты же знаешь, что ради сына я пойду на все.
Он любит слышать это признание от меня, не знаю почему, но любит. Иронично лишь то, что я не лгу ни единым словом, но истинный смысл, который мы вкладываем в одни и те же слова, полностью противоположен.
— Знаю, — он наклоняется и коротко целует меня, но прежде, чем успевает отстраниться, я чуть прикусываю его нижнюю губу и целую в ответ, намекая на жаркое продолжение вечером. — Я подумаю.
Ивар отпускает меня, почти отмахивается и уходит. Через минуту хлопает входная дверь.
Я стою еще несколько секунд, закрыв глаза и впитывая тишину утра, а потом иду в спальню к зеркалу. Старинное, в широкой бронзовой раме оно производит подавляющее впечатление. А из зеркальной глади на меня смотрит собственное отражение — молодая женщина среднего роста в черной сорочке и халатике, украшенном золотистым кружевом. Ее лицо — маска с ярко-алыми губами, темными глазами под идеально ровными дугами бровей, упрямым подбородком, вздернутым аккуратным носом и жестко вылепленными точеными скулами. Темные волосы в изящном беспорядке спадают на плечи, говоря о том, что она совсем недавно встала с постели. Той самой, что расположена за спиной и стоит боком к зеркалу.
Хороша. Ничего не скажешь. Труды трех приглашенных мастеров по коррекции внешности не прошли даром. Специалисты свою работу знали и сделали просто изумительно, подогнав меня настоящую под каноны мужа. Я беру с туалетного столика салфетку и тщательно провожу по губам, стирая помаду. И тут воспоминание заканчивается, уступая место сну.
— Моя дорогая жена-убийца, — он выступает из-за моего плеча, отражаясь в зеркале таким же, каким был в то утро. Высокий, подтянутый, сухощавый, почти тощий брюнет с длинными волнистыми волосами и тонкими усами над полными, чувственными губами. Он по-женски изящен и умеет одеваться, демонстрируя вкус и себя самого. Его сложно назвать красивым или мужественным, но он обладает тем самым томным обаянием, которое оказывает на женщин почти гипнотическое действие. — Расскажешь мне, где был яд? Или же я сам угадаю?
— Угадай, — холодно отвечаю я, уже не пряча свое истинное отношение.
— Кофе? — Ивар склоняется над моим плечом и шепчет на ухо. — Конечно кофе, ты догадалась.
— Думал, совсем дура?
На самом деле у зелья было три составляющих. Одну я действительно добавила в кофе, вторая входила в новую помаду, которую я изготовила сама, а третья… Третью я использовала вечером.
