Он — один из тех, кому я почти согласна верить. Старый лекарь далек от бюрократии и политики. Он занимается своей непосредственной работой: спасает жизни, снимает проклятия, создает новые зелья и заклинания, помогающие выжить другим. Его уважают, можно даже сказать, любят за скупую доброту и честность. Целитель строг и бывает даже суров, но никто другой не умеет так слушать и помогать, как он. Илей исцеляет не только тело, но и душу, разум. Он может воскрешать мертвых. Редко, если смерть наступила недавно и рана небольшая. Против естественных причин гибели бороться невозможно.
Да, пожалуй, я даже рада его видеть.
— Снимите кандалы и выйдите, — говорит он, перекладывая какие-то склянки на рабочем столе. Сегодня охранник даже не пытается спорить, безропотно исполняя приказ. Да и что я могу сделать носителю Абсолюта? — Проходи, садись.
Указание я выполняю с удовольствием. Сажусь и часто сглатываю, пытаясь подавить тошноту, подступающую к горлу.
— Давит? — интересуется он, оборачиваясь.
— Да, — хриплю я, снова сглатывая.
Его аура наполняет всю комнату, давит на меня, стремясь изгнать малейшие проявления Тьмы с ближайшей территории. Когда встречаются равные по силе Абсолюты, они ощущают лишь небольшие неудобства, происходящие в основном от желания уничтожить друг друга, которое успешно подавляется контролем. Но на тех, кто обладает меньшей склонностью, присутствие противоположного по полярности представителя оказывает угнетающее действие, тем более, если он сильнее. Почти физическая боль и дурнота, интенсивность которой пропорциональна силе противника. Полностью нейтральным магам в этом плане значительно легче. Они не ощущают чужую полярность. Да и на них ни светлые, ни темные никак не реагируют.
Постепенно первая реакция проходит, я успокаиваюсь и даже могу нормально дышать. Остается лишь давление на виски и легкое гудение в голове. Илей изучает меня с видом алхимика, получившего вместо философского камня безоар. Внимательно, пристально с легким недоумением от результата эксперимента.
— Не нравлюсь? — его присутствие будит тщательно спрятанную внутри агрессию, и ее угольки начинают тлеть, распространяя жар по моей груди.
— А кому-то нравишься? — голос целителя подобен урчанию горного водопада, ворочающего камни. Глубокий, ровный, уверенный… Ему не нужно говорить громко, чтобы его услышали. И в этой особенности нет никакой магии.
— Не знаю… — я подавляю порыв напасть, понимая, что здесь и сейчас у меня нет никаких шансов. Их и вообще не очень много. И он — не враг. Даже не так, он — единственный, кто почти союзник. Виттор вынужден мне помогать. Целитель делает это по собственному желанию.
