— А в нос не хочешь? — буркнула я и отодвинулась от мужчины.
— Как грубо, — посетовал Люми. — Как же за вами ухаживать?
— Никак, — прошипела я. Да чего он привязался ко мне? Наглый Люми мне понятен гораздо лучше, чем заботливый и ласковый. Этого Люми я даже боюсь.
— Да уж, — вздохнул он. — И кому же вы такая достанетесь?
— Радуйтесь, что не вам достанусь, — усмехнулась я, поддерживая игру.
— Думаю, я все же рискну, — неожиданно серьезно прошептал Люми, глядя мне прямо в глаза. Голубой камушек, висящий у меня на шее, вдруг стал горячим. Я ойкнула и вытащила его поверх рубашки.
— Прости, он реагирует на мое настроение, — сказал Люми и дотронулся до ригнарата, и тот мгновенно остыл. Хочется расспросить Люми о свойствах камня, но больше нет сил находиться с ним рядом. Мне нужно успокоить свое бедное сердечко. Люми играет со мной, даже не подозревая, как мучает меня этим. А может, и знает, просто ему все равно. И почему все началось именно сейчас, ума не приложу.
Друзья, по-видимому, уже решили все спорные вопросы, и теперь мирно беседуют, попивая горячий травяной чай. Стимму же досталась миска густых сливок. Он ест не спеша, растягивая удовольствие и забавно перепачкав мохнатую мордочку. Я села рядом с Милоной и тут же получила свою порцию напитка. Подруга предложила Люминору к нам присоединиться, но он лишь покачал головой и отправился сменить Габриса за поводьями. Вскоре Габрис присоединился к нам.
— Что будем показывать? — спросила я.
— Действуем по старой схеме, — улыбнулся Райан. — Сначала Мэйб с флейтой заведут народ, потом очередь Милоны с чем-нибудь душевным. Дорогая, что будете петь на этот раз?
— Дэл, давай новую песню, помнишь? — спросила Милона.
— Про утопленницу что ли? — усмехнулся кот, облизнув испачканные усы. Мы с Милоной обычно репетируем вдвоем, подальше от всех, однако вездесущего кота это ничуть не смущает.
— Стимм, я тебе когда-нибудь уши твои длинные оторву, — злобно сверкнув глазками, пообещала подруга. На кота эта угроза никакого действия не возымела, и он спокойно продолжил трапезу. Еще бы, ему уже много лет все периодически обещают оторвать разные части кошачьего тела, но дальше слов дело так и не зашло.
— Ты ничего не понимаешь, Стимм, — строго сказала я. — В этой песне глубокий смысл. Она про несчастную любовь.
— Милона, вот я все никак в толк не возьму, почему все твои песни такие грустные? — спросил Мэйб.
— Сама не знаю, Мэйб, — пожала плечами подруга. — С детства у меня веселых песен не выходит, одни страдания. Это ты у нас народ-то веселишь, но ведь одним весельем сыт не будешь, можно и погрустить иногда.
