— Ты не видел седло Рэма?
Люк обернулся.
— Я отнёс его на манеж. Макс прибежал раньше времени, подготовил Рэма к тренировке и, думаю, уже оседлал его и ждёт тебя.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Алек. И до того, как Люк вернулся к своему занятию, потрепал по холке Адмирала и скормил ему пару яблок.
Всего у «Феерии» было пять лошадей, три из которых принимали участие в программе. Макса Алек обучал на более подходящем его росту и темпераменту андалузском красавце Рэмбрандте. Кроткий нрав, доброта и желание учиться делали его идеальным для выступления на манеже. Два жеребца-фриза Макмиллан и Пилигримм на первый взгляд были совершенно идентичны друг другу, но абсолютно противоположны Рэму: чёрная блестящая шкура без единой светлой отметины, более крупное строение и более вздорный нрав.
На тинкере Адмирале Роберт — в свое время — покорял сердца зрителей конной акробатикой, на нём же обучал Алека. Сейчас Адмиралу было уже девятнадцать лет, и он давно вышел из того возраста, когда мог выходить на манеж.
А что касается четвёртой лошади, то она не была манежной, и принадлежала лично Алеку. Жеребца марварской породы Роберт привёз из Индии. Дикий и необъезженный конь, совсем юный, был скорее экзаменом, чем подарком. И Алек справился, хотя для этого потребовался не один год. Он назвал его Римлоком и проводил с ним всё свободное время, чтобы познакомиться и привыкнуть друг к другу.
Лошади — животные табунные, поэтому им необходим вожак, и Алек приложил много усилий, чтобы стать им для Рима. Рим очень долго привыкал к тому, что на его спине будет кто-то ездить. Прошло уже четыре года, а он всё ещё позволял оседлать себя только Алеку. К Люку он относился благосклонно, зная, что тот его кормит, на других цирковых смотрел настороженно, а незнакомых пугался. С Римлоком было тяжело, особенно во время гастролей, но Алек ни за что бы от него не отказался.
* * *
— Макс, ты говоришь ему делать одно, в то время как твоё тело требует другого, — Алек сложил руки на груди. — Если ты делаешь пируэт налево, то зачем переносишь вес направо? Перенести вес, а не наклониться, Макс. Да, вот так хорошо, — он одобрительно кивнул головой, когда Рэмбрандт повернулся на триста шестьдесят градусов и поскакал дальше.
Это было едва ли не первое серьёзное замечание за всю тренировку — сегодня Макс был сосредоточен. Его посадка стала лучше, тело перестало быть разболтанным, и Рэм начал лучше понимать его желания.
