Но он не мог просто так выбросить из головы, что у него почти мог быть ребенок. Это заставляло его чувствовать себя... невыносимо одиноким. Он ужасно скучал по Дилану и Челси, по их совместным ужинам, по его «заимствованной семье». Даже несмотря на их прежние расставания, он никогда не чувствовал себя таким одиноким и скорбящим, потому что раньше он всегда был уверен, что она первая ему позвонит, или же он в конце концов наберет ее номер, и они, в конечном счете, снова сойдутся.
Возможно, она вновь позвонит ему — хотя он сомневался, но кто знал. Но теперь он уверен, что не вернется обратно. Та последняя ссора стала для него последней каплей. Он бы уже не смог смотреть на нее по-прежнему. Она сказала те вещи, которые уже не забрать обратно, а если бы и можно было как-то наладить и замять сказанное, то он не смог бы забыть сказанное, он чувствовал себя как идиот, который все время околачивался рядом, позволяя дергать ей его за ниточки, словно куклу-марионетку, туда — обратно. Он даже не осознавал, почему позволял ей так с собой обращаться? Тем более из-за семьи, которая даже не была его… Шерлок чувствовал себя измотанным, он хотел иметь рядом человека, который бы нуждался в нем, ценил его, хотел его помощи, его покровительства, но, кроме этого, он хотел, чтобы этот человек принимал его вместе со всем, что ему нравится делать. По многим причинам это было невозможно. Еще ни разу за всю жизнь он не встречал ту, которая бы принимала его всецело. И это было печально. Только сейчас на него обрушился весь неподъемный груз слова «одиночество».
Оказывается, он хотел семью... И с каких это пор?
И в придачу к этому, он обнаружил, что застрял в странной ловушке кризиса среднего возврата или чего-то вроде того. В которую он попал с помощью своих верных друзей Джека и Хосе (прим. тут имеется в виду виски «Джек Дэниэлс» и текила «Хосе Куэрво»).
И были все шансы, что именно они вводили его в заблуждение. Он устал. Он, мать вашу, был на грани.
Шерлок поднялся, вылез из постели и побрел в душ. Повернув рычажок ручки для регулировки воды в душе в сторону холодной воды, он стоял под ледяными струями, пока шок от обжигающих капель воды не прояснил его разум, и он не распахнул глаза. Когда он почувствовал, что первая волна похмелья схлынула, то сдвинул немного рычаг в сторону горячей воды, затем тщательно принял душ и вышел. Закончив с душем, он направился на кухню, чтобы разогреть парочку бисквитов с рубленым мясом. Жирная пища должна была немного успокоить его желудок.
