- Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, что такое материальная база? - спросил Карн. - Или превентивно?
Кэтам пожал плечами.
- Более или менее. Я ухватил суть.
- Я так и понял, - сказал как будто про себя Карн, кивнув с отсутствующим видом. - Ты сможешь потом посмотреть все эти слова. - Он развернулся и показал на большую голубую книгу, стоявшую на ближайшей полке. - Этот словарь твой.
Глаза мальчишки вновь радостно сверкнули. Он без колебаний схватил книгу и, кинув на нее лишь короткий оценивающий взгляд, сунул под мышку.
- Эта книга, она твоя только в том случае, - добавил Карн, - если ты пообещаешь не продавать ее. Ну а теперь, удалось тебе подслушать что-нибудь еще?
- Немногое, - вздохнул Кэтам. - В основном насчет того, что требуется больше вооружения. Я полагаю, это слово я тоже должен посмотреть.
- Разумеется, - подтвердил Карн, отпуская мальчика. Он пробежался пальцами по своим курчавым, седым волосам, наблюдая за тем, как мальчишка, выглядевший веселым и беззаботным, убежал вниз, в холл.
"Больше оружия, - подумал он. - Самого разного оружия для чалдианской армии. Им понадобятся лучшие материалы. Дешийская сталь". - Карн вздохнул. Он понимал, что надвигаются серьезные проблемы, а времени осталось совсем немного. По всей вероятности, считанные дни.
"Пять дней, - прикинул Карн. - Я и так слишком долго откладывал".
Друг и помощник Каррельяна расположился в крохотной комнатке, оборудованной глубоко под особняком и защищенной одновременно магией и всеми хитроумными техническими ловушками, какие только смогли выдумать инженеры Брента. Сама комната была обставлена весьма скромно - небольшой письменный стол да масляная лампа. Помещение было таким маленьким, что кресло-каталка Карна не могло здесь развернуться, и потому ему приходилось прибегать к помощи слуг, чтобы попасть внутрь и устроиться за столом. Комната способствовала развитию клаустрофобии, и отнюдь не только из-за своих скромных размеров. За исключением двери, ведущей в главный подвал, остальные стены от пола до потолка были полноетью скрыты полками, на которых стояли папки. Карн снял несколько штук и разложил их перед собой на письменном столе - толстые папки с красными, желтыми или черными корешками. Разные цвета для разных видов греха.
"А кто мы, к дьяволу, такие, - думал Карн, - чтобы судить?"
Эти папки лежали в комнате годами, их не открывали, не трогали, но несколько недель назад... Они являлись энциклопедией пороков человеческой души. И Карн с радостью оставил бы их здесь, погребенными в подвале, если бы не последние слова Брента, перед тем как он исчез на дороге, ведущей в Белфар: "Предай огню желтые и красные, а черные представь на всеобщее обозрение".
