– Подмогу тебе прислали? – кивнул Шурик на Никиту, стоявшего перед ларьком на другой стороне. – Спортсмен?
– Пятиборец. – Шурик на это презрительно хмыкнул, и за Никиту стало обидно. – Второе место по области.
– Че не первое?
– Говорит, лошадь подвела.
– Да-а-а. – Шурик обвел взглядом площадь Кирова. – Конюх здесь не поможет.
– Зато стреляет метко, – улыбнулся Вова, утаив, что пистолета у Никиты нет.
Никита собирался перейти дорогу с двумя стаканами чая, но трамвай остановился, выпуская рабочих, и заслонил его.
– Тебе стрелка приписали, потому что у Начальника проблемы с афганцами?
– Не знаю.
– Поделился бы он карьером, – сказал Шурик. – Другие теперь времена настали, кончились легкие деньги. Теперь хитрее надо быть. Так просто не придешь, не скажешь, мол, мое и не ебет.
– Не скажешь, – согласился Вова, протягивая руку к горячему пластиковому стаканчику.
– Береги себя, Вован, – кивнул Шурик и, с усмешкой посмотрев на Никиту, удалился к своей палатке.
– Это кто был?
– Шурик, знакомый, – ответил Вова, прихлебывая чай и наблюдая, как Никита зубами пытается снять фантик со «Сникерса». Солнце исчезло за невидимым горизонтом, быстро сдавая края неба фиолетовой тьме. – Сворачиваться скоро начнем, не будет сегодня больше торговли.
Вова поставил чай на маленький прилавок и, пока не совсем стемнело, сел в палатке пересчитывать кассу. Две тысячи долларов, не считая мелочи, и шесть миллионов рублей. Он проверил выручку на калькуляторе, записал в зеленую школьную тетрадь с подписью – «Ноябрь – Декабрь». Деньги разбил на разные стопки, перетянул резинкой и убрал доллары во внутренний карман, а рубли в сумочку на поясе.
– Сколько там?
Вова посмотрел на Никиту и не ответил. Не холодно ему в этой куртке? Парню девятнадцать, и ничего, работает вместе с ним, недавно пришел и старается быть серьезным, смешно, конечно. Вова здесь, на площади, чуть не самый старый, двадцать девять лет скоро, и точно самый умный и спокойный. За это его и поставили на валюту. Проверенный бандит, работает на уважаемого человека с самого начала. Только и у Никиты, и у Шурика в глазах эти вопросы: если ты такой умный, почему на лотке стоишь? Почему барыжишь? Вова ответ знал, но сказать вслух было нельзя. Потому что прав Шурик, и времена меняются, и скоро их всех положат, а Вову нет. Егорка, Монтана, Кривуля – это только с лета, а за год всех похорон не упомнишь. Да и не надо, главное – на своих не оказаться. Здесь, на площади, спокойно, один день на другой похож. Собрал палатку, повесил табличку, считай выручку. По пятницам сдавай Начальнику прибыль – и насрать на дурные понятия. Как бы это Никите объяснить, сильно пацан в бой рвется? Девятнадцать лет. Никак не объяснишь.
