— Ну, как дела? — И увидев ползущие вверх брови Андромелиха, понял, что сморозил самую что ни на есть глупость. Но то ли от страха, то ли просто на несчастного напал истерический словесный понос, но остановиться Азазело уже не мог. — Почему молчим? Почему не отвечаем? Или что вы, господин Андромелих, зазнались после получения взятки накидкой из шкуры криктауса? А, вижу, рыльце в пушку, значь, все-таки взятка. А не очень я вас обижу, если спрошу имя столь высокопоставленного взяткодателя или у вас это под грифом совершенно секретно?
Сам не понимая что делает и видя как багровеет рожа канцлера, готовая взорваться что атомная бомба, Азазело ничего уже поделать с собой был не в силах. Он вскочил с дивана и, мельтеша перед столом, брызгая слюной в разные стороны, продолжал свой испепеляющий монолог.
— Вы что же, думаете, что вы все можете, а нам только объедки с вашего стола? Да вам, значь, шубы дорогие, а нам куцые сюртуки? Вам деликатесы, а нам помои? Нет, так дело не пойдет, мы не дадим по нашим костям топтаться, и надсмехаться над нами не позволим! — Приняв позу великого мученика за идею, орал Азазело.
Притих даже Андромелих, ничего не понимая в происходящем, лишь зенки его бегали из угла в угол за божком астрала, который разошелся не на шутку, видя, что никто ему рот не затыкает. Возле дверей, услышав такие крики, начала собираться толпа любопытных. Повыходили служащие из других кабинетов, побросав свои дела. Ожидающая очередь приникла к приемной Андромелиха. Азазело продолжал кричать еще громче.
— Вот мы выведем вас оборотней государственных на воды справедливости сатаны! Откроем мы глаза его закрытые на все ваши делишки, гиблые для государства оного! Да потекут реки слез мучителей и палачей душ ему принадлежащих, и узрите вы гнев душ всенародных!
От такого бедлама, устроенного Азазело в канцелярии, Андромелих сидел в ступоре, лишь изредка поглядывая сквозь горящего праведным гневом божка за его спину. Если бы Азазело не был так увлечен собственной тирадой о праведном гневе, в которую и сам, кажется, поверил, то обратил бы внимание на взгляд Андромелиха, да обернулся, и, может быть, вовремя успел бы заткнуться. Но увы, оратор кроме себя и своего палача вокруг никого не видел. Столь изысканная публика давно не прислушивалась к его речам, и потому Азазело решил, что настал его звездный час. Но увы, тихое хлопанье за его спиной и резко рассосавшаяся публика, заставила его посмотреть назад и застыть с открытым ртом, словно бетон высшей пробы, моментально и навсегда.
