Через два дня позвонил из Москвы Кизюн. Сообщил, что приедет через неделю на очередное врачебное обследование. Я его долго просил приехать в военной форме. Он отказывался, но когда я объяснил, что хочу помириться с тестем, то со вздохом согласился.
Я встретил его на вокзале. Мы поехали сначала к нам домой, посидели, поговорили. Я ему объяснил, что состояние войны с тестем не дает мне жить спокойно, а тут я хочу построить дом и забрать их к себе. Здоровье у тестя не очень хорошее. А поэтому Лена должна разрываться на наши квартиры, а отца бросать без присмотра никак нельзя. Николай Фадеевич задачу понял. Надел на себя мундир с огромным «иконостасом» орденов и медалей. Включая награды от Ким Ир Сена, Хо Ши Мина, Мао Дзе Дуна, Амина и еще от кого-то, которых я даже не знаю. Сверху находилась звезда Героя Советского Союза. И три больших звезды на погонах генерал-полковника. Поехали мы в гости к Николаю Петровичу. Позвонили в дверь. Он открыл дверь в своем обычном наряде. Майка на три размера больше, синие трикотажные брюки, вытянутые на коленях и в домашних шлепанцах. Разговор был по армейскому краток:
— Служил? Воинское звание?
— Так точно. Подполковник!
— И как же ты генерал-полковника встречаешь?
— Виноват.
— Десять минут тебе времени и прошу доложить по форме.
— Есть, товарищ генерал-полковник.
Мы прошли в большую комнату. Зашла Нина Михайловна. Поздоровалась. Познакомилась.
— Чай? Кофе?
— Если можно, зеленого чая.
— Располагайтесь, сейчас принесу.
Через десять минут в дверях стоял Николай Петрович. В парадной форме. Со всеми орденами и медалями. На боку висел парадный кортик. Он сделал два строевых шага. Приложил руку к фуражке и доложил:
— Товарищ генерал-полковник, подполковник Великанов Николай Петрович — участник Великой Отечественной Войны, инвалид второй группы.
Николай Фадеевич подошел к тестю, обнял его:
— Благодарю за службу, солдат. Мы все солдаты своей страны. Скажи мне, подполковник, что же ты не признаешь моего боевого товарища столько лет?
А потом выдворил меня за двери, показав, что хочет поговорить с Николаем Петровичем с глазу на глаз. Я вышел. Беседа длилась около часа. Теща отнесла им чай, а я сидел с ней на кухне. Я услышал, как они начали прощаться. Вышел в прихожую. Тесть подал мне руку:
— Виктор, я все понял. Был во многом неправ. Думаю, что теперь будем жить дружно.
О таком исходе я даже не мечтал. Мы собрались и уехали. Николай Фадеевич проходил обследование три дня. И все эти дни я находился рядом с ним до позднего вечера. Николай Фадеевич опять просвещал меня о том, что будет происходить в ближайшее время. Один вечер он посвятил моим ребятам. Павел, Ефим, Ирина, Куц, Елена Викторовна впитывали информацию. Слушая, открыв рот. Никакие передачи по радио, телевидению, статьи в газетах не дали нам столько информации. Мы сидели за накрытым столом, и время с шести часов вечера до одиннадцати пролетело незаметно.
