Ключи эти самые Вероника обнаружила в кармане своей шубы, одеваясь, чтоб уйти вечером с работы. Она долго разглядывала их на пару с Ирочкой и совершенно не понимала, как правильно нужно отвечать на ее разумные, в общем, вопросы:
— Вероника Андреевна, ну, вы вспомните, может, он что-нибудь вам говорил? Может, ему в больницу надо было или еще куда-нибудь? Вы же ведь, как я полагаю, вместе ехали на работу? И ключи от машины именно в вашем кармане обнаружились…
— Нет, Ирочка, я не знаю. Ничего такого он не говорил. Я и сама ничего не понимаю…
— Ну как же? А зачем он тогда ключи именно вам отдал?
— Да не отдавал он их мне, Ирочка! Я и сама не понимаю, как они у меня в кармане оказались!
— Подбросил, что ли? Хм, как странно…
Вздохнув, Ирочка побрела обреченно в кабинет к рвущему и мечущему, раздраженному всеобщей расхлябанностью и вседозволенностью шефу, держа злосчастные ключи впереди себя за крохотный брелок двумя красивыми пальчиками с острыми ноготками. Вероника, будто испугавшись неприятных для нее объяснений, быстро выскочила за дверь — не любила она быть в чем-то виноватой и хоть каким-то образом причастной-примешанной. Не знает она, откуда в кармане ее шубы взялись эти дурацкие ключи! Зачем он их ей подбросил? И что этим хотел сказать? Вообще, все-таки ужасно противная это штука — недоумение по поводу чужих неожиданных поступков, когда накатывает тупая растерянность от чувства собственной из-за кого-то виноватости. Ну Стас, ну удружил! И так смутно-противно на душе от всего в ее жизни происходящего, теперь еще и его странные поступки надо как-то объяснять…
На улице она долго ловила такси, закрывая лицо воротником шубы и пряча голые ладони поглубже в рукава — перчатки ее так и остались лежать забытыми впопыхах на рабочем столе. И всю дорогу ее потом трясло, то ли от холода, то ли от обиды на Стаса, и зубы выдавали мелкую, звонкую, скорее нервную, а не от мороза дрожь. Пожилой таксист, взглянув на нее жалостливо, включил до отказа печку и даже сдачу попытался отдать честно, когда они наконец после всех вечерних пробок прибыли относительно благополучно в Востриков переулок.
— Верка, ты что? Что-то еще случилось из ряда вон, да? У тебя лицо такое синюшно-несчастное… — встретила ее, выскочив из своей комнаты, Катька. — Зайди ко мне, посиди, отдышись хоть немного. Подождет твоя Александра, ничего с ней не случится…
— Вероника! Это ты пришла, доченька? Иди, иди быстрее сюда! — послышался тут же властно-капризный голос матери из-за приоткрытой слегка двери ее комнаты, отчего Веронику тут же передернуло, как от температурного озноба.
