— Тихо! Тихо ты, Верка! Что случилось? — испуганно зашептала, склонившись над ней, Катька. — Не ори только, умоляю тебя! Ударилась, что ли? Так потерпи! Разоралась на всю улицу!
— Нет, не ударилась, — простонала страдальчески Вероника. — Сломала, кажется…
— Иди ты… — растерянно протянула Катька. — И идти не можешь, что ли? И что теперь делать? Нам ведь здесь оставаться ни минутки нельзя…
— Ой, больно… Не могу… Не могу…
— Тихо! — снова простонала Катька, испуганно оглядываясь по сторонам. — Я понимаю, что больно, но надо все равно как-то стерпеть. Уходить отсюда надо. А вдруг они вернутся? Господи, что же мне делать-то с тобой? Слушай, а я же ведь шкалик с собой прихватила! Как же я забыла-то! Специально взяла, чтоб не замерзнуть! Думала, долго в засаде сидеть будем. Куда ж я его сунула-то… А, вот он, родненький! Давай-ка прими за анестезию…
Достав из бокового кармана болоньевых штанов блеснувшую в лунном свете белым металлом фляжку, Катька трясущимися пальцами отвинтила маленькую крышку и сунула фляжку в руку Веронике:
— Пей! Пей быстро! Все пей! До дна! Ну?
Вероника, морщась от боли и отвращения, послушно начала вливать в себя через узкое горлышко пахучую мерзкую жидкость, давясь и рефлекторно сжимая горло, и наконец зашлась надсадным кашлем, с отчаянными всхлипами втягивая в себя воздух.
— Молодец, Верка, хорошо… Только кашляй потише, умоляю… Сейчас тебе полегче будет…
Боль и в самом деле вскоре не то чтобы утихла, но притупилась слегка. Вероника даже попыталась, опершись на руки, чуть приподняться с земли, но тут же со стоном свалилась обратно — боль вновь ударила по ноге электрическим током, прошлась нервной судорогой по всему телу. И в то же время краешек отмякшего от выпитой водки сознания уже подсказывал-диктовал ей, что надо с этой болью каким-то образом смириться и даже подружиться, может, слегка. А иначе нельзя. Иначе никакого выхода у нее нет. Надо, надо включать непременно природный свой инстинкт самосохранения и двигаться вперед, подальше от этого опасного дома…
— Верка, я тебя сейчас подниму, а ты обопрись об меня получше, поняла? Придется тебе на одной ноге попрыгать. Ничего, нам бы только до угла добраться да на другую улицу свернуть. Свалить отсюда подальше…
Обливаясь холодным потом и сцепив героически зубы, Вероника, утробно повизгивая, с трудом поднялась на здоровую ногу и, вцепившись руками в Катькины плечи и практически на них повиснув, запрыгала неуклюже по дороге, часто останавливаясь и переводя сиплое дыхание. Сил ей, однако, хватило ненадолго — как раз для того только, чтобы успеть завернуть за угол. Предательски вдруг понеслась темная улица перед глазами огненной больной круговертью, и, отцепившись от Катькиного плеча, она вновь свалилась на утоптанный комковатый снег, больно ударившись затылком.
