— Не знаю, — Барбисоль недоумённо поменял форму. — Юю в курсе, но он ни за что не сознается. Я сдуру было сунулся к Супопиусу, так потом трижды пожалел. У него аж носки задымились от радости — схватил меня в охапку и потащил показывать диаграммы роста, кривые изменений и синусоиды колебаний. Я едва вырвался и опрометью мчался, подобно затравленному зайцу, тёмными переходами, хоть Супопиус и бежал тигриным скоком следом, истово размахивая графиками и последними статистическими данными относительно потребления туалетной бумаги за разные периоды существования Центра.
— Значит, загулял наш газ со звёздочками. Бродит где-то у чёрта на куличках. Всё неймётся ему, болезному, — хохотнул Хамелеон. — А вдруг мы его никогда больше не увидим? Вот будет горе…
— Да-а, в нашем ведомстве подобная ситуация — не редкость, — пояснил Барбисоль. — Хоть я и не могу представить себе, что способно убить Лукмукто.
— Тогда нам остаётся терпеливо ждать его возвращения. Появится — расскажет, куда забросила его судьба, и по какой надоб…
— Попрошу впредь не злоупотреблять прямой связью, — неожиданно вмешался в разговор разведчиков Координатор. Его возмущенное изображение возникло в левом верхнем углу объёмного экрана. — Настоятельно рекомендую не испытывать моё терпение. Оно не безгранично. Скоро вы встретитесь очно — тогда и наговоритесь до опупения. А пока освободите частоту…
* * *
«Шаутбенахт» находился на лунной базе. Всего двенадцать часов назад он доставил дополнительное оборудование. Друзья за последние пять дней совершили пять рейсов в систему лопроидаков. На планету их не пустили, ссылаясь на опасность внесения в атмосферу болезнетворных организмов. Погрузка происходила на орбите. И всякий раз, возвращаясь, «Шаутбенахт» проходил в непосредственной близости от безмолвных крейсеров. Друзья пробовали, ради любопытства, связаться с ними, но тщетно. Мрачные громадины игнорировали любые попытки потревожить их покой. Хансену временами казалось, будто экипажи покинули корабли, и те замкнулись в себе от горя, не обращая внимания на запросы посторонних. Охрана… Ну-ну, посмотрим…
* * *
— Интересно, сколько ещё нас собираются мариновать возле Земли? — мрачно произнёс Ивна, ковыряя в зубах куском пластика и недобро блестя глазами. — У меня сердце кровью обливается, когда думаю, что вытворяет с нашими народами эта сволочь! К чему приведёт тактика трусливого невмешательства? К откровенной бойне? Вот угробим друг друга к чёртовой матери, а дальше что? Те, кто останется в живых примутся рыдать на плече друг у друга, всхлипывать, жаловаться на злокозненную судьбу и давать дурацкие клятвы, от которых, можно подумать, хоть что-нибудь зависит! Ты не находишь, Леон, мир устроен довольно бестолково. Биосистемы расширяются из желания построить себе счастливое будущее, причём на наших костях в прямом и переносном смысле. Враг, с которым долгие годы воюете вы, наверняка не желает себе зла, когда стремится всеми силами потеснить вас по всему фронту. Ну а вы сами, чем лучше? Вывод напрашивается сам собой — все мы одним миром мазаны. Ни у кого не получается жить без крови и горы трупов! Что тогда на самом деле мешает разумным существам развиваться в мире и согласии? Личные амбиции недалёких правителей? Сознание кратковременности жизни? Или нечто, заложенное в нас злым гением, породившим этот не рациональный и глупый мир?
