Не знаю, сколько мы так простояли. Потом я тронул Седого за плечо и показал на ведущую вверх лестницу. Он кивнул и последовал за Полковником и Ингой. На лестничной площадке был пролом в стене, туда мы и нырнули. Я втащил на руках Балбеса.
– Вот же какая хреновина… – полковник сел на какой-то ящик и вытер пот со лба. – Счастлив наш Бог. Здоровенный, никогда таких не видел.
– Что, Седой, штаны сухие? – с улыбкой спросила Инга.
Седой усмехнулся.
– Такая тварь!.. Так прикинуть, одна башка длиной не меньше метра.
– Молодец, не вскрикнул. Напади он – могли бы и не отстреляться. Эта тварь очень живуча, может регенерировать даже с простреленой головой.
– Отбились бы, – сказал я. – Ему пришлось бы в окно пролазить, без глаз бы остался.
– Ну да, ты же у нас Супермен… – Инга сняла с пояса флягу и отхлебнула глоток. Я ощутил запах коньяка. Потом фляга оказалась у меня в руке. – Но заметил вовремя и дверь прикрыл тоже.
Я сделал глоток, отдал флягу полковнику. Тот принял ее и спросил:
– Куда теперь?
– Выход только один, – ответил я. – Легко идти, когда выход один.
Сзади послышался жалобный человеческий стон.
– Слышишь, Седой? Они так людей подманивают. Лежит, стонет в кустах, а потом цапнет пастью и убегает мгновенно. А сейчас стонет потому, что след потерял.
– Выманивает нас?
– Да. Запах-то чует, он свежий, а понять, где мы, не может. Неудачно получилось. Еще бы пару километров под землей, по путепроводу – и вышли бы прямо к “Зевсу”. Теперь обходить придется и за день не успеть. Десять минут на перекур и прийти в себя. Потом выходим.
…
Холодный воздух попадал в подземный коридор через широкую трубу, в конце которой было видно серое небо. Вместе с ветром залетал снег. Снег таял и на полу было влажное пятно. Полковник опустился на одно колено, посмотрел в трубу и спросил:
– Что будем делать?
– Осмотримся, – ответил я. – Ну-ка тихо!..
Полминуты все молчали. Потом Буржуй неуверенно сказал:
– Вроде бы разговор снаружи слышен, да?
– Да, – подвердил я. – Схожу, проверю.
Инга взяла Балбеса за ошейник, а я, пригнувшись, гусиным шагом двинулся по трубе к выходу. Разговор становился все слышнее. Кто-то явно был чем-то недоволен и не стеснялся это высказать. Три голоса спорили, перебивая друг-друга. Незамеченным я выбрался из трубы, прошел за кустами и появился за спинами сидевшей на срубленном дереве троицы.
– Я мог бы сказать: "Не подеретесь – не мужики", но и так вижу, что не подеретесь. Привет, пацаны! Чего ругаетесь?
