- Дурак! - Дослушав рапорт, возмутился Урчик. - Надо было у старшего лейб-гвардейца спросить, давал ли ему князь ещё чего либо - вместе со своим телефоном! Ух - тупицы! Не найдёте Григория, я вас всех в каталажке сгною!
- Я примерно догадываюсь, кто помогает нашему князю. - Взял слово до этого стоявший молча боярин Гнидок . - На шифрованную связь он мог выходить только с другим правителем, и скорее всего это был Мстивой. Напрямую в Ижмань он не пойдёт и значит, у нас есть небольшая фора. Поэтому, немедленно перекройте все направления блокпостами, и пошлите побольше мобильных групп. Пусть они все останавливают и проверяют все неодиночные машины, кто не будет подчиняться - уничтожать! То же самое для блокпостов - только они должны шерстить все машины, - без исключения.
Ночь окончательно отступила, и утро вступило в свои полные права. Семён, 'отдыхал‟ на переднем сидении невзрачного легкового автомобиля. В эту ночь, он обходился без сна - если не считать получасовой дрёмы. Да и поспишь тут, когда являешься беглецом, на которого уже наверняка объявлена охота.
Точнее сказать, охотились не за самим Семёном Дудой, а за князем Григорием - судя по всему, последним представителем правящего рода Янковичей. Но это, не уменьшало той опасности, которой он подвергался, продолжая служить свергнутому правителю.
- Ведь говорили ему его советники: - 'Хватит либеральничать, княже‟. - Причём предлагали начать противодействовать заговорщикам ещё в тот момент, пока они не выходили на митинги, а только начали смущать людской разум через средства массовой информации. А всего-то нужно было 'ударить по загребущим ручкам‟ нескольких особо вороватых купчин и бояр. Как говорится, показать народу, что государь заботится об его благополучии. ...
С этими мыслями, сдерживая зевоту, Семён сладко потянулся: так, что захрустели все суставы. А с заднего сидения, знакомый голос, с напускной бравадой продекламировал:
У нас - героев, с недосыпа:
В мозгу бардак; песок в глазах;
Да потягушечки до хруста,
В спине могучей и руках. ...
Это был князь, и нужно было что-то отвечать на его столь неуместный экспромт. Хвалить его за это словоблудие не хотелось, ну не тянул он на поэта - больше всего его 'творчество‟, напоминало дешёвые частушки. Именно поэтому, опричник сделал вид, что не услышал новый княжеский опус и просто поздоровался:
- Доброе утро Григорий Дормидонтович. Как спалось?
В приватной обстановке, со своими особо приближенными опричниками, князь практиковал панибратство: поэтому с ним можно было говорить, не соблюдая пресловутого придворного этикета.
