- Ну не так он был и беспомощен, - рассмеялся я. – Она не выглядит неудовлетворенной. Славно, видать, он ее писечку потиранил.
- Збышек, блядь! – цыкнула Астра, кивнув в сторону побледневшей Леарии.
- Збышек не блядь, а блядун, заинька, - мудро рек я, но перед демонессой все-таки извинился. – Прости, Леария. Уверен, что у Элигоса даже не встал. Только ты ему не говори об этом. А ну как начнет мной в стены швыряться, а я мяконький. Как воробушек.
- Как говно, - серьезно вставил Ахиллес, заставив девушек громко захохотать.
- Сам ты, бля, как говно, - обиделся я, шутя треснув грека по спине, которому этот удар был, что слону комариная сперма. – Ладно. Потом-то что было? Ты дала пизды Персефоне? Выщипала у нее волос с манды и подсыпала в диавольский борщ, которым потом Элигоса накормила или какие там у вас, демонов, способы мести есть?
- Ничего я ей не делала. Старалась избегать вызовов в Аид, - мрачно ответила Леария.
- Ну Элигос вроде себя адекватно ведет, - многозначительно хмыкнула Астра.
- Знаю. Он просто душка. Но часть меня все равно винит себя за то, что произошло.
- Да ладно. Все нормально. Сейчас найдем этот ебучий гримуар, захуярим во славу Постного Сала Эреба и вернемся к своим делам. Да, Ахиллес? – улыбнулся я гиганту, который по-прежнему оставался хмурым.
- Похуй, - буркнул грек, скидывая мою руку с плеча и ускоряя шаг.
- Я что-то не так сказал? – растерянно спросил я Леарию. Та в ответ покачала головой.
- Сильна его тоска. Это даже слепец увидит. Мыслями он еще там, на Земле. И боль его куда сильнее, чем у душ, что здесь томятся.
- Вот же блядство, - ругнулся я. – Все из-за этого Эреба, да взъебут ему мошонку электромиксером.
- Фу, Збышек, - поморщилась Астра.
- Хули фу. Все так и есть, - хмыкнул я и, закурив сигаретку, отдалился от девушек, дав им всласть перемыть кости Персефоне. На минуту я вновь почувствовал себя одиноким. Как в тот далекий первый день в Аду.
Однако мысли об одиночестве отступили прочь, стоило нам зайти в библиотеку Аида, где среди пыльных книг и свитков, выделялась одна. Огромный том с обложкой из почерневшей кожи и начертанной на нем перевернутой пентаграмме. Черный Гримуар Кера.
Элигос с облегчением оставил Персефону и первым подошел к древнему трактату. С минуту помешкав, он закрыл глаза и положил руку на обложку. Тут же из-под длани демона взвился дымок, словно Элигос положил руку не на книгу, а на раскаленную сковородку. На лбу верховного иерарха выступил пот, а губы сжались от боли. Но Леария к нему не бросилась, стало быть, такая реакция была вполне нормальной, что и подтвердил демон, когда резко отнял руку и распахнул глаза.
