Одежда - наиболее яркий, но далеко не единственный пример того, как потребность в общественном самоутверждении выражается в потребности в определенных вещах. Сейчас имеется значительное количество так называемых “престижных вещей”, при приобретении которых утилитарность служит лишь предлогом, оправданием (в том числе и для приобретающего их). Получая широкое распространение те или иные вещи перестают выполнять “престижную” функцию. На смену им приходят новые, либо появляется стремление приобретать те же вещи, но имеющие какие-либо особые качества. Появляются новые потребности третьего уровня как потребности в новых вещах, создаются новые “ценности”, которые опосредуют (естественно, неадекватно) действительные человеческие ценности.
Нарастание ложных ценностей, извращенных потребностей, раз начавшееся, развивается по имманентным законам и неизбежно приводит к девальвации действительных ценностей. Этот процесс в качестве реакции порождает вообще отрицание важности материальных ценностей многими философами. Так, например, Бергсон и Шелер критиковали эту тенденцию нарастания “вещизма”, изображая ее в духе “дурной бесконечности”, как безостановочную и бессмысленную гонку за все новыми материальными ценностями. Для ее обозначения Шелер даже ввел специальный термин “плеонексия” (от древнегреческого “плеон” - больше). Соответственно считается, что те, кто обнаруживает плеонексию, принадлежат к массе, толпе, каково бы ни было их образование и социальное положение, и, наоборот, к элите относится всякий, кто предпочитает аскетизм, укрощает себя, поднимается над своими стремлениями.
Но аскетизм вовсе не представляет собой индифферентность к вещам (точнее, к воплощенной в них функции самоутверждения), а негативизм по отношению к ним. Другими словами, аскетизм также предполагает использование вещей в целях самоутверждения, только путем их отрицания. Здесь для самоутверждения также используется репрезентативная функция вещей, только по различным причинам это самоутверждение приняло негативный по отношению к ней характер, и в таком качестве, являясь антитезой “плеонексии”, в конечном счете смыкается с ней. Возвращение к “естественному” удовлетворению потребностей, отказ от самоутверждения в вещах вовсе не означает отказа от самих вещей. Это означает, что вещи в представлении людей будут только воплощением их утилитарной функции и потеряют значение символов качеств их владельцев. А это неизбежно приведет к уменьшению потребности в вещах вообще, создав возможность для человечества спастись от экологической катастрофы, которой грозит расширение производства. Но вопрос может ставиться только так, а ни в коем случае не наоборот. Ограничение потребления “волевым” или каким-либо другим путем не приведет к цели. Сами потребности должны стать другими, не выражаясь ближайшим образом в стремлении к личному обладанию теми или иными предметами в репрезентативных целях.
