Я вспоминаю, как однажды мы приехали на фестиваль в город Могилев. Прибыли поздно, буфет в гостинице был уже закрыт. Решили пойти в город к ближайшему гастроному. С нами отправился и Крючков.
В магазине была очередь, мы с отцом встали в конце. Николай Афанасьевич подошел поближе к прилавку - "познакомиться с ассортиментом". Продавец тут же узнал его и с радостью предложил свою помощь, от которой Николай Афанасьевич не отказался. Попросил 300 граммов колбасы, сыра, чего-то еще, попросил все это порезать, а покупку завернуть...
Народ заволновался: "Безобразие! Что такое! Без очереди!.."
Крючков обернулся, очередь вздрогнула - его узнали. Раздались удивленные голоса: "Да это же Крючков!"
- Спокойно, ребята! Это я!
Какая-то пожилая дама бросилась к нему:
- Не может быть!
- Может, мать, может! - последовал ответ.
Однако женщина не верила своим глазам, прикасалась к нему, трогала одежду.
- Неужели это вы?
- Я, мать... Я!
Потрясенная поклонница, увидев кумира своей юности, вдруг чистосердечно призналась:
- Господи! Как вы постарели!..
Возникла неловкая пауза, и тогда Николай Афанасьевич успокоил восторженную даму:
- Гм, гм... Ничего, мать, ты тоже давно не крошка Манон.
На экране и в памяти зрителей актер вечно остается молодым и прекрасным. В жизни, к сожалению, все идет по другим законам. Как часто после выступлений на стадионе, во дворце спорта, вокруг автобуса с артистами стоит огромная толпа поклонников с открытками, фотографиями, программками и просто с клочками бумаги. Все они тянут руки к окнам автобуса с единственной просьбой: "Подпишите, пожалуйста! Подпишите!" И как горько бывает услышать иногда среди шелестящего шума этих просьб неожиданное откровение: "Господи, какие они все старые... Подпишите, пожалуйста!.. Подпишите..."
И сейчас, когда я корплю над этими строками, невольно задумываюсь над неумолимостью времени: большинство из тех, о ком я вспоминаю, не только постарели, но и перешли в мир иной.
В 94-м году я снимал о Николае Афанасьевиче последнюю в его жизни передачу для телевидения в программе "Актеры и судьбы". У него болели ноги, глаза, трудно было говорить, но он по-прежнему излучал юмор и оптимизм.
Артист кашлял, хрипел и сокрушался:
- Где же мои фальцеты?
Но на вопрос - не пора ли Николаю Афанасьевичу бросить курить заявил:
- Что ты, старик! Я недавно был у доктора, он спрашивает: сколько лет курите? Отвечаю: семьдесят. Продолжайте, говорит.
