– Как ты себя чувствуешь?
– Полностью опустошенной.
Я уселась за кухонную стойку и буквально через десять секунд пожалела об этом у меня ужасно кружилась голова. Дилан подошёл и сел на барный стул возле меня.
– Ты голодна?
Я кое-как улыбнулась, и он тоже, и впервые за много лет я снова почувствовала себя неловко рядом с Диланом.
– Послушай, – начала я, – о том, что произошло вчера...
– Да, думаю нам нужно поговорить об этом.
Я прочистила горло, но от этого легче говорить не стало.
– То есть... ты продолжаешь?
Его кулаки сжались так, что костяшки пальцев побелели. Потом в один момент он расслабился и ответил:
– Да. Уже... долгое время.
Я подняла взгляд, но его лицо оставалось непроницаемым.
– Почему ты мне ничего не сказал?
– Потому что... я боялся. Ты моя сестра. И ты практически никогда ни с кем не встречалась...
– Дело не в том, что ты мне не нравишься. Я, на самом деле, считаю тебя довольно привлекательным. Просто... ты мой брат, и мы не можем. Это табу. Мы говорили об этом, если ты помнишь.
– Я знаю. И это ужасно, – он глубоко вздохнул и улыбнулся.
Это была милая улыбка, но не такая яркая, к какой я привыкла.
– Возможно, я смогу это пережить снова. – произнес он.
– Надеюсь, Дилан. – Мы не всегда получаем то, чего хотим, – парирую я.
– Я получаю, – отвечает он.
– Это не тот случай.
– Кстати почему все вечно думают, что у меня одни шутки на уме? – спрашивает брат, смеясь.
Может, потому что ты выглядишь несерьезно, хочется ответить мне. Потому что на твоем лице всегда обаятельная улыбка? Может, люди не решаются принимать тебя всерьез, потому что боятся, что тогда ты станешь реальным?
– Не знаю, – просто отвечаю я.
Раньше мы с ним были неразлучны, и я могла пререкаться с ним утром и не умолкать до вечера. Я будто теряла часть себя и в тоже время создавала новую.
Я с улыбкой вспоминала, как эта бесконечная болтовня сводила меня с ума, а потом всё изменилось мы выросли. Возможно, изменения накапливались постепенно, и я, каждый день находясь рядом, просто не замечала, насколько брат стал другим.
Глава 3
ДИЛАН
В своей темной, тихой комнате в затуманенном мороженым голове я мог бы признаться, что повернут на ней. Может, мне следует быть благодарным, что она все время создает эти рамки. Но я не чувствовал себя благодарным по отношения к сестре. А чувствовал себя несчастным.
Мы не стали снова такими уж друзьями. Я не видел нас в ближайшем будущем, гуляющих в одиночку, но мы могли разговаривать без каких-либо крупных стихийных бедствий, и в наших головах достаточно прояснилось, что я снова перешел грань.
