– Я бы тоже не хотела, чтобы со мной сделали то же, что и с Сэнсом, – согласилась я, тихо добавив, – но со мной это сделали.
– Я не забрал твою личность, хотя мог бы, – кажется, он искренне считал, что я должна быть ему за это благодарна.
Дверь бесшумно открылась.
У меня были все причины опасаться, что свою личность, в таких условиях, я и сама легко потеряю. Свихнусь, и что он будет тогда со мной делать?
Составив расписание для выживания в этом сумасшедшем доме, я строго его придерживалась.
Утром послушно принять завтрак в постель и стараться не смотреть лишний раз на приносившего мне поднос измененного, и уж совсем не думать, кто готовит еду. Никаких голодовок, никаких попыток показать характер, может я и была недалека от помешательства, но пока что с ума не сошла.
Днем, с двенадцати до пяти, так же послушно изображать заинтересованность и внимание, слушая долгие и пространные рассуждения Таниса о нашем будущем. Так долго и нудно не умел говорить даже мой брат, но я терпела, молчала и делала вид, что слушаю. Делать вид получалось очень хорошо, плохо получалось скрывать сильные эмоции, когда в лаборатории мне попадались колбы с его безумными экспериментами.
Нервно вращающийся глаз, прикрепленный к плоскому квадратному амулеты, плавающий в синеватом растворе, бьющееся сердце в соседнем сосуде, чья-то не до конца трансформировавшаяся рука на столе.
После всего этого нужно было еще высидеть ужин, старательно сдерживая тошноту.
И только в седьмом часу, когда меня отпускали в комнату, я могла тихонько поплакать и часов до одиннадцати вечера отчаянно и упрямо расшатывать решетку, почти не обращая внимания на холод.
В первый день, когда я только узнала, что окно открывается в комнату, прорыдала минут двадцать, чувствуя странную, нездоровую радость от того, что решетки его открыть не мешают и шанс на побег у меня все же есть.
Решетка расшатывалась неохотно, но хоть как-то. Возможно, если бы не измененные, периодически делавшие обход под окнами, и не моя разыгравшаяся паранойя, утверждающая, что за дверью кто-то постоянно ходит, я бы уже давно оказалась на свободе, но я боялась и не хотела рисковать.
И дотянула до дня, когда оставалось только рискнуть.
– Послезавтра мы уезжаем, – буднично, как что-то незначительное, сообщил мне Танис за обедом.
– Что?
– Оставаться здесь и дальше небезопасно. Тебя ищут, – он поморщился, – намного лучше, чем остальных. Твой брат…
Танис осекся, но по выражению его лица и так было ясно, что он думает о моем брате. Ничего хорошего.
