Тем не менее, идти было надо.
Почему-то ступая на цыпочках, я прошел мимо здания с правой его стороны и в сгущении объемистой тени, которую оно положило, осторожно приблизился к лестнице черного хода будто домик, покрытой съехавшим на бок, ребристым, остроконечным железом. Железо здесь не менялось, наверное, уже много лет и, как мне представлялось, насквозь проржавело, нависающий край его, темнеющий в небе, совсем обмахрился и обычно шуршал, покачивая фестончиками, но, по-видимому, за последние дни он тоже промерз, потому что топорщился сейчас скованной неподвижностью, ни единого шороха не раздалось, пока я поднимался по тесным горбатым ступенькам, и только когда я, напрягшись, взялся за ручку двери, тоже сильно осевшей и поэтому не запирающейся, то засохшие петли ее предательски взвизгнули.
Звук был такой, что я подскочил на месте.
Главное, что слева от двери, загрязненные так, что стекло превратилось в рептильную бугорчатую коросту, находились два низких, прикрытых решетками окна квартиры Ценципера и, когда дикий визг неожиданно выскочил на морозный воздух, то мне вдруг показалось, что за толстыми рамами их, точно в мутном аквариуме, произошло какое-то шевеление.
Я замер.
Про Ценципера ходили чрезвычайно неприятные слухи. Говорили, что два года назад, когда начались волнения, связанные с "Движением за новый порядок", и солдаты вместе с гвардейцами из спецчастей наводили этот порядок буквально с утра до вечера, то Ценципер, работавший до этого скромным завхозом, очень быстро сориентировавшись, примкнул к гвардейцам и за две-три недели невиданного усердия стал у них чуть ли не главным ответственным и с п о л н и т е л е м. Говорили, что он лично перестрелял кучу народа, а с девчонками, иногда попадавшими в казармы по разнарядке, делал нечто такое, что даже привыкшие ко всему гвардейцы пытались его судить. Говорили, что вызволил его чуть ли не сам Мэр города, который отменил приговор, и что до сих пор Ценципер выполняет некоторые его поручения. Не знаю, уж правда это или вранье. Во всяком случае, Ценципер иногда отлучался на сутки-другие, а потом у него несколько дней было очень благодушное настроение. Точно у кота, который досыта наелся сметаны. И еще говорили, что он никогда не спит, якобы закроет глаза и перед ним начинают вставать убитые, - смотрят прямо в глаза, протягивают земляные подгнившие руки.
В общем, я не хотел бы столкнуться с Ценципером.
И, к счастью, я с ним таки не столкнулся, потому что на этот пронзительный будоражащий визг, как ни странно, из квартиры никто не выглянул, быстрое движение за ближним из окон мне, вероятно, только почудилось, но когда я осторожненько просочился сквозь узкий предбанник и, опять же на цыпочках, пересек неприветливый каменный вестибюль, оглушительной пустотой своей подчеркивающий каждый шорох, то поднявшись по ковровой дорожке на третий этаж, где за классами математики располагалась учительская, я вдруг кожей, стянувшей все тело пупырышками, очень остро почувствовал, что за мною кто-то идет.
