Исторически обусловленные социально-психологические проблемы, культурные особенности, осложняющие проведение реформ, конечно, были, но это естественные и хорошо известные условия работы политической элиты, государственных структур, политических партий и общественных организаций, лидеров общественного мнения. Они в разных странах разные, но есть практически везде. В то же время в позднесоветском обществе определенно присутствовал реформаторский потенциал, сочетавший возможность экономических преобразований с качественно новым уровнем социального развития. Его носителями были, прежде всего, образованные слои советского общества – ученые и преподаватели вузов, инженеры, учителя, врачи, квалифицированные рабочие и т.д. В конце 80-х – начале 90-х они обладали колоссальным позитивным настроем, представляли абсолютно массовое желание изменить жизнь к лучшему15.
Если бы приватизация была осуществлена по сценарию, о котором мы писали выше, и была денежной, а не ваучерной, если бы не было конфискационной гиперинфляции, уничтожившей сбережения граждан (которые наряду с жильем и были самой распространенной формой собственности, массово доступной советским людям), то появилась бы реальная частная собственность, массовый настоящий собственник, мелкий и средний, а позднее на этой основе – и крупный. Такая собственность имела бы гораздо больше оснований для восприятия обществом в качестве заработанной, а не полученной по случайно-избирательному принципу или внеправовым способом16. Вокруг нее можно было создавать правовую и государственную систему: таким образом, можно было обеспечить необратимость институциональных изменений, для которых свобода и создание незыблемого института частной собственности важнее, чем эфемерная финансовая стабилизация и развернутая вокруг нее политика коррумпирования политиков со стороны государства17.
Радикальные реформаторы с помощью конфискации и последующего уравнительного распределения ваучеров вновь навязали обществу вульгарную и заведомо несбыточную «идею равенства». Разрастание теневых процессов в экономике, трудовых, социальных взаимоотношениях стали мейнстримом повседневной жизни, в которой для того, чтобы выжить и преуспеть, надо было не следовать закону, а постоянно его нарушать.
Важно подчеркнуть, что это в значительной степени было государственной политикой. Государство само стало центром и законодателем «теневой моды».
Реформы проводились таким образом, что именно те, кто были опорой и движущий силой перемен перестроечного времени, представители так называемого «советского среднего класса» были уничтожены резким снижением уровня жизни и социального статуса в сочетании с невозможностью самореализации в новых условиях. На их место пришел новый специфический средний класс 1990-х гг., образовавшийся за счет сверхдоходов от продажи природных ресурсов. Поэтому он представлял собой не самостоятельную в экономическом отношении страту, а зависимые от правящего слоя группы, занимавшиеся финансовым, управленческим, информационным и юридическим обслуживанием его интересов [
