Последующие попытки создать настоящие институты чаще всего оказывались бесполезными. Создаваемые институты просто стихийно встраивались в уже сложившуюся практику внеправовых отношений, превращаясь либо в инструмент кормления для прикрепленных к ним чиновников, либо в бессмысленную декорацию.
Институциональные реформы, которые были как воздух необходимы для формирования новой экономики, способной решить стоявшие перед страной задачи, фактически были отодвинуты даже не второй, а, скорее, на третий или четвертый план, а главной задачей были провозглашены приватизация, либерализация и финансовая стабилизация. При этом мы, как непосредственные участники политики того периода, категорически не согласны с теми, кто объясняет безальтернативность этого подхода «политической необходимостью», «опасностью возврата к коммунизму», необходимостью построения «бандитского капитализма вместо бандитского коммунизма» [Илларионов 2010].
Финансовая стабилизация, кстати говоря, на долгие годы превратилась в своего рода фетиш экономической политики, поскольку в наличии бюджетного дефицита и инфляции видели источник всех проблем и главное препятствие для экономического роста. На самом деле было совершенно очевидно, что инфляция, как и бюджетный дефицит, – это всего лишь следствие более глубинных институциональных дефектов системы, и борьба с нею без ликвидации самих дефектов – не осмысленная экономическая политика, а ее бессмысленная имитация.
Это же относится и к курсу на скорейшую либерализацию экономической деятельности. В принципе, нет и не может быть возражений против снятия большей части ограничений, искажающих действие рыночного механизма и порождающих ложные сигналы, ведущие в свою очередь к неоптимальному, неэффективному распределению ресурсов. В то же время такое снятие ограничений имеет смысл только в том случае, если в соответствующих сферах реально действует рыночный механизм, способный самостоятельно обеспечить оптимальное распределение ресурсов и их эффективное использование. В тех же случаях, когда мы имеем дело с фактической монополией или криминально-бюрократическим контролем над соответствующим сегментом экономического пространства, формальная либерализация на деле означает лишь легитимацию монопольной сверхприбыли и закрепление связанной с ним колоссальной неэффективности экономики в целом. На деле происходило именно последнее – либерализация не обеспечивала свободу конкуренции, а превращала в законное занятие снятие фактическими монополиями «сливок» с подконтрольных им сфер и отраслей.
