уже назвать.
В первых лучах солнца я увидела мощную спину Виктора. В его руках блестел
топор. Он поднимался раз за разом, и с силой опускался на…
Я не могла поверить. Виктор рубил тело несчастной девушки на части. Оно
было положено на какое-то подобие доски. Вокруг было море кровищи, даже
дешевый фильм ужасов не льет на своих героев столько кетчупа.
- Да что происходит?!
Я отказывалась верить в реальность. По-крайней мере в нашем доме все
одновременно сошли с ума.
Мои ноги сами вынесли меня за территорию нашего обитания. Когда я
очутилась вне ужасной обстановки, я смогла вылить все свое негодование в
крике.
Уже вечером, когда я нашла в себе силы возвратиться домой и принять, но не
понять ситуацию, мне стали внушать новую мораль, новые правила.
- Мы семья. Да, мы можем совершать ошибки. Но правильно ли будет нам
судить друг друга? Мы должны прощать друг другу и прежде всего себе.
Потому что прощение, есть благодетель.
К вечеру я так оголодала, что все их лже проповеди действовали на меня даже
успокаивающе, еще бы вместе с ними мне налили самого вкуснейшего борща.
Мы недели две так вкусно не ели. Я уплетала за обе щеки. Мясо еще никогда не
было настолько вкусным. Мой язык просто наслаждался смаковать каждый
кусочек.
- Она была бы нежней, если бы мы немного в рассоле ее подержали.
Вдруг произнес Коти. Я перестала жевать. Ужасающая правда стала доходить
до меня волнами. Первая волна – кто она? Вторая волна – убитая девушка?
Третья волна…
Наряду с третьей волной меня вырвало. Коти хохотал, мама суетливо кинулась
за тряпкой. Виктор смущенно почесывал затылок.
- А ты думала, мы в сказку переместились, пока в своей истерике там утопала в
лесу? Твой ор за километр был слышен, психичка недоделанная.
Голос Коти я уже слышала будто издалека. Я почувствовала, что сейчас
потеряю сознание и, схватившись за штанину Виктора, прошептала.
- Не дайте ему меня убить. Во мне мало мяса…
- Вот ты дура.
Это было первое, что я услышала, когда очнулась. Рука Коти потрепала мои
волосы. Я мигом вскочила со своей лежанки.
- Где мама?
Брат тяжело вздохнул и улыбнулся.
- Ну, прости, что я поломал твою куклу. Я негодяй. Ты из-за этого злишься?
Весь абсурд ситуации я поняла только в этот момент. Он извинялся за куклу,
будто это был его самый ужасный поступок.
- Знаешь, Коти. Мне вот страшно, что однажды вы сожрете меня или наделаете
с меня пирожков. Я бы даже не удивилась.
Брат долго изучающе на меня смотрел. А потом взорвался безудержным
