не глупые, примитивные обыватели с интересами вкусно поесть и посмотреть
телешоу. И все равно мы жалкие. Я это понимала, даже я сама чувствовала к
себе жалость. Вот и Милена могла бы нас пожалеть и пообщаться разок, другой
из сочувствия, но никогда бы не стала моей подругой или девушкой Коти. Что ж
ну и прекрасно. Я резко встала.
- Ты еще зайдешь?
Ее голос остановил меня у самой двери.
- А зачем? Воды налить рабыне в блюдце?
- Зачем ты так?
Казалось, искренне удивилась она.
- Я думала, что ты хотела узнать меня лучше, иначе, зачем пришла?
- Я пришла…
Слова не лезли мне в голову. Да я пришла, чтобы узнать ее, поговорить с ней.
- Да, ты была мне интересна. Теперь, кроме спеси я ничего в тебе не вижу.
- Где спесь? Правда теперь равна спеси?
Она непонимающе дырявила меня взглядом своих угольков глаз.
- Если я тебе говорю правду, это не значит, что я плохо отношусь к тебе, это
значит, что отношусь искренне и уважаю. Верно?
Я оторопела, да, вроде все верно. Мне стало все очень непонятным.
- Правда? Правда есть лишь мнение конкретного человека, истина же много
искренней, чем твоя правда.
- Не уходи, я объясню…
Но я, покачав головой, вышла. Во мне боролись противоречивые чувства. Я
несколько раз ударила кулаком по деревянной пристройке. Рука обагрилась
кровью, и я завыла, но не от боли, а от отчаяния. Немного постояв, я опять
вернулась в пристройку. Милена, тихо сидящая и созерцающая стену,
воззрилась на меня. Но, казалось, она не была удивлена, она будто знала, что я
приду обратно.
- Тебе принести карандаши и бумагу?
Спросила я, пытаясь вложить в свой тон как можно больше небрежной
грубости.
- Карандаши?
Переспросила пленница, я уверена, что она хорошо расслышала, просто не
могла поверить, что у такой деревни, как я есть карандаши, и она хоть сколь-
нибудь что-то знает о живописи.
- Карандаши и бумагу!
С некоторым раздражением повторила я. И хоть пыталась придать голосу
недоброжелательность, как-то не очень вышло. Милена кивнула.
- Это было бы очень здорово. Поделать наброски, я давно не рисовала.
- Я знаю, - смущенно отозвалась я, - ты у нас уже четвертый день.
Она покачала головой.
- Я дольше не рисовала. У меня был творческий кризис. Все мои работы
пошлый и простой повтор произведений тех авторов, которыми я восхищаюсь.
- А почему был? Он прошел?
Милена долго изучала меня взглядом, будто пытаясь угадать, что я за человек.
- А ты подмечаешь каждое слово. При другой жизни, ты мог бы стать
детективом. Как Шерлок Холмс.
