Очнулся я, чувствуя себя странно. Над раскалывающейся на части головой белел потолок, руки и ноги было невозможно сдвинуть с места. Голова тоже была, похоже, зачем-то зафиксирована, а скашивание глаз не давало ничего. Привязали что ли? Зачем? Я опять в плену и мой бандит решил всё-таки меня продать? Или это мерзкие сестрички постарались?
Сквозь вату в ушах стали пробиваться голоса и топот множества ног. Я никого всё ещё не видел, но похоже было, что какие-то люди подошли ко мне.
— Больной Самойлов Александр Николаевич, — вешал молодой женский голос. — Поступил три дня назад с диагнозом параноидная шизофрения и диссоциативное расстройство идентичности. Воображал себя маленькой девочкой двенадцати лет. Утверждал, что обладает магией Дружбы. При задержании кидался песком в медбрата Коровина, обзывал его бандитом, разбойником и похитителем маленьких девочек, из-за чего доставку в больницу пришлось осуществлять в смирительной рубашке. В туалет сходил в коридоре за кадку с пальмой. Ночью каким-то образом развязался, заплёл себе косички, рассказывал, что к нему прилетала фея и издевалась, прижигая молнией ягодицы. Естественно, никаких следов прижигания обнаружено не было, только многочисленные следы от уколов успокоительным. На второй день ходил с уткой в руках, утверждая, что медбрат Коровин обидится, если он от неё избавится. Убежал от санитаров и бегал по коридорам, пока не получил открывающейся дверью поперёк спины, после чего был пойман. Жаловался, что медбрат Коровин хочет продать его в рабство капитану Себастьяну Перейре, торговцу черным деревом. В роли Себастьяна оказался лечащий врач больного — профессор Васильев. По дороге к процедурному кабинету жаловался, что чувствует эманации боли и страданий, поэтому Коровину пришлось тащить его туда силой, так как больной не хотел идти, имитируя слабость. Крутился перед зеркалом, утверждая, что очень мило выглядит в этой смирительной рубашке. На обратном пути называл медбрата Коровина папой и спрашивал, почему тот не стал продавать его в рабство, задавал десятки разнообразных вопросов, чем чуть не довел Коровина до рукоприкладства. Играл с мягкими игрушками в коридоре и разговаривал с плюшевым волком, после чего вскочил и убежал, в ужасе крича что-то про саблезубых зайцев….
И тут я вспомнил всё. Всю свою паршивую жизнь. Родственников-уродов, что довели меня до алкоголизма, а потом упекли меня в психушку, дав на лапу главврачу; больную печень и отбитые почки; кредиторов и коллекторов; безуспешные поиски работы. Вдруг я понял, что там, в другом мире, когда я был девочкой-волшебницей, мне было намного лучше, чем здесь. И отчетливо осознал, что хотел бы остаться там навсегда.
