– Ложись, царевна. Новый день окунет тебя в новые события, – пообещала Василиса, застилая кровать простыней. Она положила мне чистые одеяло и подушку. От них пахло травами и лесом.
– Ты снова придешь за мной этим утром? – спросила я, сонно потягиваясь.
– Не знаю. Если царевичу Кощею так будет угодно, то я приду. Если нет, придет кто-то еще. Спокойной ночи, – она повернулась и поковыляла к выходу.
– Василиса, – позвала я, – спасибо.
Она остановилась, взглянула на меня через плечо.
– За что?
– За то, что рассказала. Про проклятие. Теперь я хотя бы знаю, чего ожидать.
– Мне жаль, но у тебя хотя бы есть время узнать настоящего царевича. У других четыреста девяносто девяти девиц такой возможности не было. Они попадали в Тихую рощу и умирали в тот же вечер, – Василиса покачала головой и вышла.
5
Я прокручивала в голове эту историю о бесконечных свадьбах. Кощей уже дважды представал по историям не злодеем, похищающим невест, а человеком, пострадавшим от страшного проклятия. Неужели он действительно пытается спасти лес? Но разве жизнь леса стоит того, чтобы убивать столько невинных?
Конечно же нет! Я завертела головой, отказываясь принять альтернативную реальность. Если я начну понимать Кощея, то сама буду недалека от того, чтобы стать нечистью. Как иначе можно назвать человека, который оправдывает убийства?
Я откинулась на подушку и уставилась в потолок. В дыру, сквозь которую недавно пролез Баюн, светила луна. Дул ночной ветер, вдали ухала сова. Иногда подвывал волк, но никто не откликался на его призывы.
Эта атмосфера больше не казалась мне жуткой. Я начинала понимать мотивы Кощея и других сказочных тварей. Но Баюн…он же предлагал мне сбежать, верно? Но если я убегу, разве не погибнет другая невинная девушка? Могу ли я позволить своему эгоизму взять верх?
Шумно и долго выдыхая, я пыталась откреститься от своей «миссии». Но чем больше появлялось вопросов, тем меньше я была уверена в том, что могу сбежать домой. Если я брошу все на произвол судьбы, девушки продолжат гибнуть. И тогда я буду соучастницей, ведь сбегу, но не смогу никому об этом рассказать.
– Как же мне не хватает твоих сказок, бабуль, – пробормотала я, закрывая лицо руками.
«Вот бы стать птичкой и улететь…» – вспомнила я свою детскую молитву, которую я раз за разом повторяла в уме перед сном. Родители и не догадывались о том, что я просила у Бога, а не играла в молчанку.
Когда я думала о птичке, всегда загадывала жар-птицу. На картинках в сказках она выглядела сильной, уверенной и свободной. После смерти бабушки я рассказала психотерапевту об этой формуле. Она окрестила мои слова «синдромом СУС». Ее смешили мои слова. Она уверяла, что я вырасту и обязательно стану сильной, уверенной и свободной женщиной. Для нее слова ребенка, перенесшего утрату любимого и родного человека, были шуткой.
