— И откуда? — продолжил дед Максим. Я безмолвно стоял и смотрел ему в глаза, пока он не рявкнул, — Отвечать!
— Я… Это… Гулял… — с трудом выдавил я.
— Хорошая у тебя гулянка, в два часа ночи, — ухмыльнулся он, — да еще и в саже весь измазался. Я оглядел себя и понял, что влип. Объяснить мое внезапное почернение родителям было невозможно. Видимо, у меня все было написано на лице, поэтому дед Максим продолжил, — Значит так. Выдавать я тебя родителям не буду, но диверсант из тебя никакой — выдашь себя сам. Быстро к колодцу.
Легкой рысью я протрусил к колодцу. Под руководством деда пришлось раздеться практически догола и вымыться ледяной водой, чтобы от сажи не осталось и следа. После этого он дал мне хозяйственное мыло, чтобы я застирал одежду. С кофтой и безрукавкой фокус прошел, а вот со штанами не срослось. Достав полотенце, дед Максим протянул его мне и забрал мои штаны.
— Значит так, — затянул он снова, — штаны Паня постирает, потом как-нибудь повесит сушиться вместе со всем бельем. Дуй домой под одеяло, одежду спрячь, фонарик положи на место.
— Спасибо, — трясясь от холода сказал я, — Почему вы мне помогаете?
— Вы, московские, сплошные неженки, — сказал дед, скручивая сигарету, — всего боитесь. Мать с отцом у тебя хорошие, но слишком тебя берегут, а ты… Если сейчас из-под материнской юбки не выползешь — не бывать тебе мужиком. Так что я такие вылазки всячески поддерживаю.
— Спасибо.
— Потом доложишься, скажешь, в чем ошибся при планировании вылазки!
— Т-так т-точно! — бодро сказал я, ощущая, как моя кожа превращается в гусиную. У меня начали стучать зубы.
— Марш домой! — приказал дед Максим и ушел, захватив мыло и штаны. Я резво помчался выполнять приказ, перелез обратно через подоконник, закрыл окно, запихал в мешок верхнюю одежду и нырнул под одеяло. Постепенно я перестал трястись и быстро заснул.
Утро для меня наступило позже обычного. Я проснулся от запаха яичницы с колбасой и от звука шкворчащего на сковородке масла. Нацепив шорты и майку, я выскочил на кухню, где мне торжественно вручили тюбик пасты и зубную щетку. Мама была непоколебима, пришлось умываться и чистить зубы. Родители не заметили мою ночную вылазку или умело скрывали свои эмоции.
Хорошенько насытившись, я запрыгнул на велик и поехал разыскивать друзей, пока меня не начали травить парным козьим молоком (жуткая гадость!). Заехал к Вовке, мне сказали, что он еще спит. В двенадцать-то дня! Видимо, вчерашний поход дался ему тяжело. Машку я не нашел, но это было не удивительно. Она либо гуляла как кошка, сама по себе, либо отсыпалась в своем шалаше у железной дороги.
