Прежде чем понимаю, что творю, я вскакиваю со своего места. Народ возвращается за столики и в бар за выпивкой, а свет в зале становится достаточно ярким, чтобы заметить, как Келвин сначала исчез за кулисами, а спустя минуту появился в противоположном конце бара.
В то время как остальные члены группы одеты в жуткой стилистике 80-х, на Келвине черная футболка, спереди небрежно заправленная в темно-синие джинсы. На нем все те же черные ботинки, а левая нога стоит на перекладине внизу барной стойки. Бармен приносит ему темное пиво, и Келвин берет стакан, не переставая смотреть прямо перед собой.
Я не знаю, как к нему подойти; он все еще не видит меня, хотя я буквально в нескольких шагах. Позвать по имени — слишком странно, так что, расправив плечи, просто сажусь рядом с ним.
Уже сев на стул, я замечаю, что примерно десяток женщин явно собираются с духом сделать то же самое и подходят к нему с разных сторон. Келвин медленно поворачивается, словно это происходит во время каждого перерыва и он не совсем уверен, с кем в итоге придется общаться.
Но когда наши взгляды встречаются, он вздрагивает, а потом тут же расслабляется, и на лице появляется искренняя улыбка.
— Привет, девушка из Нидерландов.
И я ничего не могу с собой поделать — недоверчиво отвечаю:
— Вот, значит, как? Просто привет?
В улыбке Келвина появляется сочувствие, как будто он понимает мой намек, после чего взмахом руки подзывает бармена, который тут же появляется рядом.
— Все, что ей захочется, — говорит ему Келвин.
Я медлю. Здесь я вовсе не для того, чтобы с ним выпивать. И подошла к нему удовлетворить собственное любопытство, мучавшее меня в последние несколько дней… а еще, может, и высказать ему свое недовольство. Но его такая естественная легкость дезориентирует. Я ожидала, что он смутится или будет холодным. Но вместо этого Келвин расслаблен, улыбается и до краев полон харизмы.
Бармен нетерпеливо постукивает пальцами по стойке.
Тихо извинившись, я говорю:
— Газированную воду и лайм, пожалуйста.
— Вот это сорвиголова, — поддразнивает Келвин.
Встретившись с ним взглядом, я вымученно улыбаюсь.
— Я на обезболивающих, — а кивком показав на гипс, добавляю: — Сломана рука.
Он весело морщится.
— Точно.
А вот это вопрос задать оказывается куда проще, чем мне казалось:
— Почему ты не сказал им, что именно видел? Моим родным наговорили, будто я прыгнула на рельсы.
Покивав несколько раз, Келвин делает глоток пива, после чего отвечает:
