Она изо всех сил напрягла свое внутреннее зрение.
Давай, радар, настраивайся! Ну же!
— Очень интересной. — Игорь Дмитриевич улыбнулся — принял подачу. И заговорил медленно, взвешивая каждое слово. — Вы не представляете, как долго я готовился к этому интервью! Понимал, что иду к эрудиту. Его по праву можно было назвать человеком Возрождения.
— Даже так?
— Да! И я буду настаивать на этом. Он был проводником и переводчиком культурных традиций Франции, Италии, Германии. Сейчас появилось модное слово «культурный код» — так вот, у него был прямо-таки в крови культурный код «новой волны», этого грандиозного прорыва, охватившего западноевропейскую культуру в послевоенные десятилетия.
— А он не показался вам замкнутым или расстроенным? Его смерть была такой внезапной.
Агеев задумался. Инга исподволь рассматривала его. Тонкие морщины у глаз, глубокая складка меж бровей. Но глаза, конечно, были очень хороши. Необыкновенно проницательные глаза.
— У меня сложилось о нем впечатление как о человеке одиноком, даже несчастном. Непонятом — ни близкими, ни окружающими. И он тяготился своим одиночеством. То, что он был профессионально востребованным в свои не юные уже годы — это, конечно, большая удача, но это только часть жизни.
— Вы умудрились уловить такие нюансы во время вашей беседы?
— Я слышу сомнение в вашем голосе. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Мне показалось, что Александр Витальевич прожил внешне наполненную жизнь, но с пустотой внутри, как шар. Он жил полуправдой. — Агеев жестом остановил возражения Инги. — Я знаю, о чем я говорю. Лучше вы мне скажите, что для вас правда?
— Правда — это воздух. Которого мне сейчас так сильно не хватает. Вокруг сгустилось слишком много лжи.
— Вот вы говорите — лжи. Но ложь — это тоже путь. Не познав ложь, мы не сможем научиться отличать правду. Это своеобразная прелюдия к правде, если хотите. Как парад актеров перед представлением.
Инга затаила дыхание.
— Как парад?
Он что, читает мои мысли?
— Актеры показывают небольшие номера, зазывают публику в театр. Обещают некое действо. Но прохожий-обыватель слишком ленив — он зевает. Он проходит мимо. Он не желает заглянуть внутрь. Поэтому он никогда не узнает правды. Не узнает, что такое настоящее искусство. Люди нелюбопытны — они выбирают видеть лишь парадную сторону бытия.
Отрывистые фразы, параллельные конструкции, эмоциональная интонация — разговор о лжи его очень задел. К чему бы это? Нужен хотя бы оттенок. Ничего не вижу. Все прозрачно.
