— Пятеро. Моя жена и трое детей.
— Вы обошли консульства?
— Конечно, иначе не смел бы вас беспокоить. Везде получил отказ за недостаточностью средств, а продавать драгоценности невесть кому сейчас опасно. Нашего соседа недавно за это задержали.
— Ну что ж, — отрезал Майер. — Остается только побег. Маршрут у нас отработан — через Францию, а там кораблем до Америки. Вас известят. Вещей не берите — разве что смену белья. — Он поднялся, жестом показывая Михаилу Осиповичу на выход. Но тот продолжал стоять, теребя в кармане платок, увлажнившийся в его вспотевшей ладони.
— Я хотел бы попросить вас о гарантии, — решился он наконец.
Майер посмотрел на него скорее изумленно:
— Гарантии? В какой же форме вы хотите их получить? — презрительно улыбнулся он.
— Мне говорили, что вы даете расписки.
Майер снова сел в кресло, выудил лист из картонной бухгалтерской папки, быстро вывел пером несколько строк, поставил роспись и промокнул бронзовым пресс-папье.
— Благодарю вас! — Михаил Осипович спрятал бумагу под рубашку и плотнее запахнул плащ.
Обратно он прошел через Турмштрассе в сизую тень поредевшего Аувальда. Он не стал прижиматься к парковой ограде, не двигался мелкими перебежками от дерева к дереву, а шагал размашисто и уверенно. Он был умиротворен той убежденностью, что окончательно откупился от арийского истукана, вырвался из когтей грудастого железного орла, как некогда высвободился из коченеющей хватки орла двуглавого. «От медведя ушел, от волка ушел» — вспомнилось ему из любимой сказки его русской няни.
Он так осмелел, что прошел по Готтшедштрассе до Соборной синагоги, снаружи такой основательной, будто вырезанной из монолитной скалы, — внутри ажурной и торжественной. Скоро он будет далеко от этих мест, но глубокой грусти он не испытывал, скорее облегчение. Чувство дома пропало у него с тех пор, как он эмигрировал из России.
Он вернулся домой в бурные объятия и причитания Зинаиды:
— Почему так долго! Я уже столько всего себе вообразила! Едва жива! Зачем ты пугаешь меня?
— Успокойся! Скоро все кончится! — сказал Михаил Осипович вкрадчиво.
— Ничего не кончится, пойми ты! Когда-то я тоже верила, что это безумие не может длиться долго, а ты посмотри — становится только хуже! Ты же видишь: они ни перед чем не остановятся.
— Тише, Зиночка! Для нас кончится, слышишь? У нас все будет хорошо. Я договорился.
— Миша! — запротестовала она. — Как можно? С кем?
— Это надежный человек, от Готлибов.
