«Видимо вечером в голубой комнате разразиться скандал», — подумалось Мартинике. Она чувствовала негативное отношение к ней жены Эммета, хотя та ни разу не позволила себе вольностей в ее присутствии. Однако сплетни, распускаемые Клотильдой за спиной герцогини, порой доходили до ее ведома, и только подтверждали уверенность Мартиники в том, что не зря она невзлюбила свою будущую невестку с первого взгляда.
— Моему старшему сыну, Эммету, нынешнему герцогу Сомерсету, итак досталось родовое поместье с прилегающими землями, потому считаю его достаточно богатым человеком, способным обеспечить себя, жену и как минимум десятерых ребятишек. В память обо мне оставляю ему свой золотой перстень с рубином и всех охотничьих борзых. Мне рассказывали, что после женитьбы мой сын все чаще стал пропадать на охоте, потому я хотел бы поддержать его рвение как можно реже бывать дома, — все тем же монотонным голосом читал вслух поверенный. На этих словах голос его сорвался, и он сделал паузу, потянувшись за стаканом с водой. Мартиника же представила в каком расположении духа находился покойный, когда диктовал завещание мистеру Пибоди. Она видела чертиков, которые плясали в глазах пожилого герцога, который так же не одобрял выбор своего старшего сына, как и вся остальная семья, даже наивная Мэри чувствовала себя неуютно в обществе леди Уэльс. Но Эммет был молод, Клотильда красива и безупречна во всех отношениях. Достойная невеста, которая в итоге оказалась весьма сварливой женой, и к тому же никак не могла произвести на свет наследника. Последнее, возможно, и было главной причиной склочного характера новоиспеченной герцогини Сомерсет.
Клотильда стала еще более пунцовой, чем минутой ранее, хотя казалось, что это невозможно. На месте ее удерживал лишь тот факт, что до сих пор неизвестно, кому в итоге останется львиная доля доходов от акций герцога и Шератон. Но, так как в завещании все еще не была упомянута только Мартиника, она, сцепив зубы, ждала, подтвердятся ли самые страшные ее опасения.
Мэри спокойно вздохнула и, наклонив к Мартинике голову, прошептала:
— Вот видишь, отец оставил Шератон тебе! Нечего было бояться, глупенькая.
— Этого еще не объявили, Мэри.
— Ну и что? Из близких не упомянута только ты, а из нераспределенного наследства Шератон и какие-то акции. Я уверена, что отец не мог оставить это кому-либо другому.
— Тише! Сейчас все узнаем, — перебила Мартиника, видя, что поверенный снова протянул руку к завещанию.
