Елена вошла на кухню и задернула занавески. Человек, сидящий у окна в доме напротив, встал, подошел к телефону, висящему на стене.
Ночью Копытин проснулся. Полежал недолго, прислушался к тишине. Встал, вышел в коридор. Толкнул дверь в комнату Алексея, где спала Елена. Заперто. Усмехнулся, дернув щекой.
Пошел обратно, запер дверь, засветил свечу, раскрыл чемодан. На мгновение Копытин даже закрыл глаза — в чемодане лежали бриллианты, золото, толстые пачки денег.
Он вскочил, сжал кулаки и, дергая щекой, начал тихо приплясывать. Потом успокоился, закрыл чемодан, дунул на свечу, лег и уснул крепко.
Его разбудили звонки и стук. Он вскочил, схватил маузер, бросился к двери.
В прихожую вышла Елена.
— Кто это? — шепотом спросил Копытин.
Она с недоумением пожала плечами и спросила:
— Кто?
— Барышня, Елена Федоровна, это я, дворник, дрова привезли.
— Ой, какое счастье! — всплеснула руками Елена. — Сейчас.
Она махнула Копытину рукой: мол, спрячьтесь.
Копытин ушел в комнату, запер дверь, начал быстро одеваться. За дверью гудел бас дворника и слышался голос Елены. Дверь захлопнулась. Копытин выглянул в коридор.
— Сейчас дрова принесут, а потом мы чай пить будем, — лучезарно улыбнулась Елена. — Вы посидите пока у себя.
Копытин закрыл дверь и прильнул глазом к замочной скважине.
Сначала пришел дворник с огромной охапкой дров. Потом второй, в рваном армяке. Потом армяк заслонил скважину, и Копытин слышал только стук дров и голоса мужиков.
Потом Елена благодарила и расплачивалась. Мужики ушли. И снова тишина. И голос Елены:
— Виктор, чай.
Копытин бросил на кровать маузер, сунул наган в карман брюк, вышел в коридор.
У стены аккуратно сложены дрова, немного сора на полу. Он шагнул в коридор… С двух сторон ему заломили руки Данилов и Мартынов.
Вспыхнул свет. В коридор из комнаты вышел Манцев.
— Поручик Копытин?
Копытин скрипнул зубами, дернул щекой.
— Я заместитель председателя МЧК Манцев. Вы арестованы.
Копытина вели по длинному коридору мимо белых двустворчатых дверей, мимо бронзовых, потемневших ручек, мимо бачка с водой на табуретке, так не вяжущегося с этими дверями и ручками.
Копытин смотрел на все жадно, впитывая в себя эти в общем-то обыденные вещи. И они казались ему необыкновенно прекрасными, потому что видел он все это в последний раз.
Он сидел в кабинете Манцева и смотрел на половинку медали, лежащую на столе. Ему очень хотелось казаться равнодушно-ироничным и спокойным. Но он не мог.
