Что и говорить — московское «сити».
Да и народ здесь привычный, одетый добротно. Меха, сукно дорогое, трости.
Копытин остановился напротив дверей с вывеской «Валютный отдел».
Дверь двухстворчатая, сбоку милиционер с наганом на ремне прыгает от мороза.
Ничего. Пусть себе прыгает пока.
И вдруг на той стороне — дама в чернобурой шубе, шапочка на брови натянута. Копытин перебежал улицу:
— Ольга Григорьевна!
Остановилась, взглянула изумленно:
— Господи, Виктор!
Щелкнул каблуками, наклонился к руке. Ольга Григорьевна оглянулась.
— Вы с Юга? — спросила шепотом.
— Так точно.
— Как там?
— Наступаем.
— Скоро ли в Москву?
— Трудно, очень трудно. А вы как здесь, Олечка, как муж?
— Трясемся, ждем обысков, реквизиций.
Копытин взял ее под руку и повел по Мясницкой.
— Милая Олечка, передайте Петру Львовичу, что есть шанс уехать на Юг.
— Не может быть!
— Тихо, ради бога, тихо. Я через несколько дней уезжаю, могу взять вас с собой.
— Но это опасно.
— Нисколько. Мы поедем в поезде Международного Красного Креста.
— Вы наш спаситель.
— Ждите, — сказал Копытин, — и учтите, что под флагом Красного Креста можно провезти все. В Москве очень неспокойно. Чекисты убили Бориса Аверьяновича Басова, забрали его редчайшую коллекцию.
— Я слышала, Виктор, это ужасно, — глаза Олечки наполнились слезами.
— Алешу Климова убили. Вашего поклонника.
— Господи, Алешу? За что?
— Он хотел справедливости.
— Виктор, — Ольга схватила Копытина за рукав, — спасите нас. Умоляю!
— А ваш папенька, Григорий Нилыч?
— Он сидит на своих камнях. «Это — для истории. Это — для искусства». Ах, Виктор, вы же знаете отца. Попробуйте поговорить с ним сами.
Копытин поглядел на Ольгу, усмехнулся, дернул щекой:
— Попробую.
Несколько минут назад Манцев вернулся от Дзержинского. Разговор с Феликсом Эдмундовичем был обстоятельным и долгим.
И, сидя в кабинете, Манцев снова и снова вспоминал его, думая над словами председателя ВЧК и МЧК. Манцева всегда поражало смелое, аналитическое мышление Дзержинского, неожиданность его решений, тонкое знание политической обстановки.
— Бандитизм, Василий Николаевич, — сказал Дзержинский, — сегодня явление не только уголовное. Он компрометирует власть рабочих, кое-кто пытается представить это как неспособность большевиков управлять государством. Следовательно, бандитизм есть явление политическое. Тем более что, как нам известно, белая контрразведка пытается его использовать.
— Мы делаем все, что можем.
— Дорогой Василий Николаевич, я об этом знаю, более того, я знаю, как трудно людям из группы Мартынова вести оперативную и следственную работу. Криминалистика — наука. А нам приходится постигать ее под бандитскими пулями. Кстати, как вам помогает Бахтин?
