- До чего же она была упряма! Я не препятствовал ей. А почему, если это ей нравилось?
- Твои губы такие холодные! - сказала она. Мне так не казалось, но она, наверное, знала лучше меня... Все это осталось в моей памяти, как будто разговор с Сандрой происходил вчера. А ведь это, Маат, было давно. Может быть, времени с тех пор прошло не так уж много, но ничего не поделаешь: вся моя жизнь уложится в несколько месяцев. Даже года не будет, если все сложить. И несмотря на это я многое знаю, Маат. Я знаю больше, чем старик, который вкалывал всю жизнь и до самой смерти копил жизненный опыт. Он с грустью засмеялся и добавил для себя:
- Все это очень глупо.
Дверь в коридоре открылась. Раздались шаги и голоса.
- Сегодня день пастора, - сказал Маат. Бен выпрямился, опершись на кулаки. Темное облако пробежало в его глазах. Маат вышел из камеры.
- Не оставляйте меня, Маат! Не оставляйте меня одного!
- Я сейчас вернусь, Бен. Это недолго.
Бен бросился к решетке и ухватился за нее. Процессия прошла перед ним, Маат - впереди. Четверо надзирателей окружали пастора О'Хиггинса, который продолжал читать свою толстую книгу. Казалось, он похудел, и брюки на нем обвисли. Проходя мимо, он поднял глаза и посмотрел на Бена, заложив страницу пальцем.
Он бросил Бену:
- Не создавайте для себя мир в последние дни. Нет наказания слаще, чем смерть.
Наклоняя голову, Бен ударился о решетку. Фаланги его пальцев побелели.
- Маат, - пробормотал он, чувствуя себя совершенно потерянным.
Он не видел, как свет стал желтым. Он почувствовал это спиной, как будто кто-то дотронулся холодной рукой. Он стоял к ослабевшему на миг свету спиной, потому что знал: лицо не выдержит этого ока смерти. Ресницы причиняли ему боль, он с силой прижимал их к белкам глаз.
Когда Бен снова открыл глаза, все уже было по-прежнему. Он вытянулся на животе. Незнакомый огонь жег его мысли, огонь очистительный и добрый.
Маат бесшумно вернулся, прислонился к решетке. Бен лежал без движения, и Маат с любопытством смотрел на неподвижное тело, освещенное резким светом лампы. Бену навязывали другую правду, и Маат не завидовал ему.
- Все кончено, - сказал он, стараясь быть спокойным.
Бен медленно перевернулся на спину, пошарил рукой по одеялу, нашел сигареты. Маат дал ему прикурить.
- Спасибо, - выдохнул Бен.
Он с жадностью втягивал в себя дым, стараясь, чтобы эти сизые клубы успокоили его.
- Осталось всего четыре дня, Маат. Это не так уж много часов, не так ли?
