Позволяю себе быть одержимой этим единственным поцелуем.
Я знаю его в течение двух часов, максимум.
Он отстраняется достаточно, чтобы его губы могли двигаться, и я больше чувствую, чем слышу его слова:
— Я не буду задавать тебе больше никаких вопросов, Дез. Обещаю.
Это не то, что я ожидаю от него услышать.
— Ладно, — это все, на что я способна.
— Быстрее. — Он тянет меня подальше от моей общаги, в сторону Гранд Отеля.
— Куда мы идем?
— В мой номер.
— Это в пятнадцати минутах ходьбы.
— Так что? — Он обращает лицо к небу, обнажая зубы. — Мы уже и так мокрые.
Я не пытаюсь спорить. Просто позволяю ему тянуть меня обратно на центральную улицу до того, как она не перешла в Лейк Шор. Я подталкиваю его на Маркет Стрит, а потом налево на Кадот Авеню. Он молчит, я тоже, хотя у меня миллион вопросов и миллиард сомнений; и знаю, чего он ожидает от меня, но не могу позволить этому случиться, потому что могу привязаться, а он потом вернется к съемкам фильма. Это не имеет, блин, никакого смысла.
Но я не могу вырвать свою руку из его, потому что его пальцы переплетены с моими, и он абсолютно уверен, что я пойду за ним, и это вполне оправдано, но все равно что-то подсказывает мне, что он бы просто подхватил и понес меня с собой, если бы попыталась сбежать. А я не хочу сбегать, и это то, что заставляет меня трястись от страха. Я хочу пойти с ним, хочу увидеть его номер, хочу позволить всему случиться, хотя знаю, что не смогу пройти через то, что он хочет от меня.
Вспышка молнии разрезает воздух всего в метрах от нас, гром сотрясает землю под ногами. Как раз впереди виднеется Церковь Литл Стоун; я тащу его через улицу, рывком открываю дверь, и мы вваливаемся в притвор>17, пока дождевая вода капает с нас на ковер. Воздух в церкви затхлый и застоявшийся, здесь темнее, чем на улице; освещения нет, и лишь рассеянный свет просачивается сквозь пару витражных окон. Я его не вижу, ничего не вижу. Ветер и дождь колотят в окна и стучат в дверь, а его теплое тело сзади так близко прижимается ко мне.
— Что это за место? — его голос рокочет в ухо.
— Церковь Литл Стоун
— Странно пахнет.
— Она старая, — говорю я.
Вдруг он разворачивает меня, его рот внезапно и яростно обрушивается на губы, его твердые и неумолимые руки обхватывают спину и скользят вниз к пояснице. Мое тело прижато вплотную к его. Это неотвратимо, как прилив. Мои груди касаются его торса, раздавленные им, а сердце бьется в ребра так сильно, что все косточки вибрируют под его ударами, как барабаны.
