Он вначале растерялся и слова не мог вымолвить. Однако молчать никак нельзя. Надо спасать Риту.
— А мне не показалось, что у неё сильный голос. Наверно, наложение…
— Какое еще «наложение»? — нервно выкрикнула Рита.
— Ну, когда включают старые записи, а исполняющие только имитируют пение.
— Ой, как вы длинно выражаетесь! Так бы и сказали: фанеру гонят. Тем более! По какой причине ей — всё, а мне — ничего? Чем я отличаюсь? Нет, все-таки Татьяна Львовна была права…
Шаров не улавливал ход ее мысли. Татьяна Львовна, кто такая? Ах, да! Кажется, учительница истории, которая рассказывала Рите о прогрессивных французах прошлых веков… Он поднатужился и попытался возразить.
— Но, Рита, так рассуждать тоже нельзя. А чем отличался Пушкин от нас с тобой? Нет, мы не должны опускаться до атомарного анализа. Так что давай оставим исключительных людей в покое. У них свои проблемы. Вспомни, о чем мы с тобой беседовали на острове…
— Опять за своё? — она остановилась и, повернувшись к нему, ткнула пальцем в грудь. — Лучше скажите: вы сможете возобновить знакомство?
— С кем?
— Ну, с этим вашим родственником из филармонии.
— Не-ет. И я не уверен, что он там по-прежнему работает. А в чем дело? Еще какая-то звезда к нам приезжает?
— Звезда рядом с вами. Устройте для меня прослушивание. Я ведь тоже с детства пою. Даже, одно время, в школьном хоре запевалой ставили. И потом мне всего девятнадцать лет. Меня еще можно раскрутить!
— Так… конечно.
— И когда вы к нему отправитесь?
— К кому?
— Ну, к этому, вашему полупроводнику.
— Хорошо. Схожу, — выдавил он.
Сильно напрягла. Не представлял, что теперь делать. Разыскать Чуковского, добиться встречи с ним и сказать: «Здравствуйте, Максим Ильич! Я ваш родственник». Так, что ли? Не хватит наглости…
Проблема решилась сама собой. В эти дождливые и пасмурные дни Шаров по вечерам сидел дома и чаще включал телевизор. И однажды по местному каналу передали о безвременной кончине заслуженного деятеля искусств, бессменного директора филармонии М. И. Чуковского.
«Ну, слава богу», — подумал гравировщик. И тут же ужаснулся. Господи, до чего дошел! Рад смерти человека… Риту он все-таки известил об этом печальном факте.
— Рита, такое дело. Максим Ильич скончался.
— Ну, помер Максим и фиг с ним… А вы про кого?
— Про директора филармонии. Ты же просила меня устроить встречу с ним.
Но от той Риты, которая гневалась, уже ничего не осталось. Она посмотрела на Шарова с беззаботным изумлением.
