— У меня душа протестует.
Вон чего заявил! Мистик нашёлся. Душа у него. Ага, читала-слышала, учёные доказали, что душа есть и весит семь грамм. Примерно столько же, сколько пулька ПМ. После физической смерти она (душа) покидает тело и существует самостоятельно. Таким образом, если ты убит из Макарова не навылет, вес твоего тела не изменится.
— Значит, желаете до гробовой доски ходить «на двор», мыться из тазика, колоть дрова? — меня, каюсь, тоже понесло. — «Вьётся в тесной печурке огонь», да? — наседала я.
— Да, желаю дрова колоть, и на огонь в печи смотреть, — настырно подтвердил он. — Да что вы понимаете! Я, вот, встану утром, выйду на крылечко. Солнышко поверх деревьев светит, черёмухой пахнет, Жучка хвостом виляет, Яша громко приветствует… Да мне после этого ещё жить и жить хочется.
— Ваша Жучка глупая: всем виляет, — заметила я. — А что за Яша?
— Ну, козёл мой, — неохотно пояснил он.
— Не коза разве?
Клиент посмотрел на меня взглядом, полным презрения. Вот же, прокололась! Саша Фенский, догадывающийся о моём умонастроении, непременно сказал бы, что это типичная оговорка по Фрейду.
— Вы ведь и наше кладбище снесёте? — помолчав, угрюмо спросил старик.
Понятно, наверно, жена там покоится. Да не наверно, а точно. Не с любовником же он проживал и не с козой состоял в браке (как пожилой джентльмен из Амстердама). Старой закваски чел, верный вековым традициям. Наверно, и место на деревенском погосте уже себе зарезервировал. Но о кладбище ещё вопрос не рассматривался. Пришлось импровизировать.
— Если и снесём, то только через двадцать пять лет. Мы законы чтим.
Угрюмое молчание. Губами шевелит, точно подсчитывает, когда ж это произойдёт и будет ли он жив к тому времени. Нет, вы посмотрите! Старый, дряхлый, не сегодня так завтра на семь грамм облегчится. Однако упёрся, как бык, которого тащат на бойню.
Но не было бы счастья, да несчастье помогло! Желая показать, что разговор окончен, дед резко встал с табуретки. Даже руку успел вперёд выбросить: поди вон! И тут его скрючило. Полностью так и не выпрямился, остался торчать буквой зю. Лицо исказилось от боли.
И тут я сделала, что сама от себя не ожидала.
— Дедушка! — Я бросилась к нему. — Вам плохо?
Поддержала, довела скрюченного до кушетки. Вообще-то не смертельно: наверно, приступ радикулита. Но он ещё и сильно побледнел, а на лбу, мелким бисером, выступил пот. А это уже похоже на сердечную недостаточность. Я открыла окно. Повеяло свежим воздухом и упомянутой раньше черёмухой.
