По тонким змеиным телам проходили вздутия, как мыши по змеиному желудку; отдельные мысли, текущие в разуме Арвина. Он замедлил их с помощью глубокого, ровного дыхания, ещё больше успокаивая разум. Он смутно осознавал, что его тело погружается в похожее на сон состояние. Дыхание и удары сердца замедлились, и несмотря на сильную жару, тело немного остыло. Но руки оставались твёрдыми, поддерживая асану.
Во тьме за закрытыми веками начали собираться похожие на сны образы. Мимо проплывали фрагменты воспоминаний. Лицо Кэррелл и её голос, слово «поцелуй» на её языке: тсу. Склад и мастерская, которые Арвину пришлось оставить год назад, после того, как добровольческий отряд нашёл заражённое чумой тело погибшего там культиста. И более давние воспоминания. О том дне, когда он узнал, что Ноулг сбежал из приюта, и о грусти, которую испытал из-за того, что друг с ним не попрощался. О лице матери и том дне, когда она отправилась на свою последнюю работу в качестве проводника, и крепких объятиях, в которые заключила Арвина после того, как повесила ему на шею кулон с кристаллом.
Он едва чувствовал своё тело, слезу, бегущую по щеке. На жаре слеза быстро испарилась.
Он ждал, наблюдая за сменяющимися образами, дрейфуя. Наконец, они начали размываться, как это происходило со снами. Он лежал в кровати с Кэррелл, нежно гладя её по щеке, не в той комнате, которую они занимали в Ормпетарре, а в приюте. Кровать была маленькой, узкой и твёрдой, соломенный матрас вызывал чесотку. Над ними стоял один из жрецов и хмурился. Жрец в серой рясе вытянул руки, и Арвин увидел, что они перевязаны не обычным красным шнурком, а змеёй, тело которой представляло собой трубу горячей лавы.
В помещении стоял густой запах обгоревшей плоти и сожжённых волос, исходивший от комка оссры, пылавшего в жаровне в углу. Жаровня перевернулась, расплескав по полу волну лавы. Посередине лежала оссра — отрубленная змеиная голова. Язык выстрелил из пасти и обернулся вокруг запястья Арвина. Он вырвался, но оказался пойман в объятиях шестирукого существа — Сибил с лицом Кэррелл.
Её живот раздулся, как у гниющего на солнце мертвеца. Оттуда вылезли крошечные человеческие головы, их пальцы подобно корням деревьев прорастали в его живот. Он чувствовал, как они растут внутри, прожигая себе путь по его венам к сердцу, которое сжимала в руках Кэррелл. Сердце ударило, потом мелко задрожало, потом ударило, потом снова задрожало. Она укусила сердце, как яблоко, кровавый сок потёк по подбородку и горлу. Потом она засмеялась голосом Сибил, булькающим шипением, похожим на звук воды в канализации.
