Но, походив по комнате туда-сюда пятнадцать минут, она отодвинула комод и ушла. На поиски боя. На поиски приключений. Или на поиски чего-нибудь, что отвлечёт её от синяков на её лице и наказания Аробинна, от соблазна уклониться от своих обязательств и вместо этого отправиться в далёкие земли.
…
Ирэн выбросила последнее ведро с мусором в туманную аллею за «Белой свиньёй». Сегодня было больше мусора, чем обычно.
Не было никаких драк, слава богам, но Ирэн всё еще не могла успокоить свои нервы и чувство, что что-то вот-вот случится. Но она была рада — так сильно рада, что не было драки в таверне. Последнее, что она хотела делать, так это провести остаток ночи, вытирая кровь с пола и вытаскивая сломанную мебель в переулок. После закрытия мужчины допили свои напитки, ворчали и смеялись, а потом разошлись без каких-либо домогательств.
Неудивительно, что Джесса исчезла со своим матросом, и, учитывая, что переулок опустел, Ирэн могла только предположить, что молодая женщина ушла с ним в другое место.
Оставив её убирать одну. Опять.
Ирэн сделала паузу, когда выбросила более-менее нормальный мусор в аккуратную кучу вдоль дальней стены. Его было не так много: испорченный хлеб и тушеное мясо, которое исчезнет к утру, так как это всё съедят полудикие ежи, бродящие по улицам.
Что сказала бы мать, если бы знала, что стало с её дочерью?
Ирэн было только одиннадцать, когда эти солдаты сожгли её мать за магию. В течении первых шести с половиной лет после ужасов того дня она жила вместе с кузеном своей матери в другой деревне Фенхарру, делая вид, что является абсолютно не одарённым дальним родственником. Притворяться не было трудно: её силы действительно исчезли. Но в те времена страх разрастался сильнее, сосед отворачивался от соседа, часто продавая друг друга, сообщая королю о людях, которые раньше владели магией. К счастью, никто не поставил под сомнение присутствие Ирэн; и в те долгие годы никто не смотрел на неё, поскольку она работала на семейной ферме и помогала им вернуться к нормальной жизни после удара Адарлана.
Но она хотела стать целительницей, как её мать и бабушка. Она начала следовать за своей матерью, как только начала говорить, учиться медленно, как это делал все традиционные целители. И тех лет на ферме, какой бы мирной она ни была (скучной и нудной), было недостаточно, чтобы заставить её забыть одиннадцать лет обучения или желание следовать по стопам матери. Она не была близка со своими кузенами, несмотря на их доброту, и ни одна из сторон не пыталась устранить этот разрыв между ними, вызванный расстоянием, страхом и войной. Поэтому никто не возражал, когда она забрала деньги, которые накопила, и ушла с фермы за несколько месяцев до её восемнадцатилетия.
