".
[341] Поскольку Бегемот, несомненно, не морское животное — в мидраше говорится, что он " пасется на тысяче гор"
[342] — "два морских чудовища", должно быть, представляют собой удвоение Левиафана. И удвоен он, фактически, по половому признаку, ибо есть самец и самка данного вида
[343]. Сходное удвоение предполагает стих Исайя, 27, 1: "
В тот день поразит Господь мечем Своим тяжелым, и большим и крепким, Левиафана, змея прямо бегущего, и Левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище [в Вульгате — "кита"] морское". Это удвоение в средневековой алхимии даст начало представлению о двух борющихся змеях — крылатом и бескрылом.
[344] В Книге Иова, где Левиафан выступает исключительно в единственном числе, кроющаяся за ним биполярность выявляется с помощью противопоставленного ему Бегемота. В поэме Мейр бен Исаака описывается битва Левиафана и Бегемота в конце времен; в ходе этой битвы оба чудовища смертельно ранят друг друга. Затем Яхве разрезает их на части и дает в пищу верным.
[345] По всей вероятности такие представления сопряжены с древнееврейской пасхой, справлявшейся в месяц рыбы — Адар. Несмотря на отчетливое удвоение Левиафана в позднейших текстах, первоначально был, скорее всего, только один Левиафан, — что засвидетельствовано очень ранними угаритскими текстами из Рас Шамра (около 2000 г. до н.э.). Виролло дает следующий их перевод:
Когда ты поразишь змея, ты убъешь змея, с семью головами.
182 Он добавляет сюда такой комментарий: "Примечательно, что оба прилагательных brh и 'qltn являются теми же, которые в тексте Исайя, 27, 1 относятся к особо опасной разновидности змея, нами именуемой Левиафаном, по-еврейски — JJvia-tan"[346]. От указанного периода также дошли до нас изображения битвы Баала со змеем Ltn[347], представляющие интерес в том плане, что конфликт здесь происходит между богом и чудовищем, а не между двумя чудовищами, как будет в позднейшие времена.
183 На примере Левиафана можно видеть, как величайшая "рыба" постепенно раздваивается и превращается в собственную противоположность, сама перед тем побывав противоположностью всевышнего Бога, то есть его тенью, воплощением злой его стороны.[348]
184 По мере разделения чудовища на пару новых противоположностей, его исходная противопоставленность Богу отходит на задний план, и чудовище теперь находится в конфликте либо с самим собой, либо с равным ему чудовищем (например Левиафан и Бегемот). Это избавляет Бога от его собственного внутреннего конфликта, разыгрывающегося теперь вне его, в форме вражды двух братьев — чудовищ. В позднейшей иудейской традиции у Левиафана, сражавшегося с Яхве у Исайи, вырабатывается засвидетельствованная собранным Шефгеловицем материалом тенденция становиться "чистым" и быть поедаемым в качестве "евхаристической" пищи — с тем результатом, что если мы захотим вывести символ Ихтис из этого источника, Христос-рыба займет место Левиафана, а традиционные чудовищные животные тем временем станут скромными атрибутами смерти и дьявола.
