— Боже, я не хочу возвращаться на работу, — бормочет он.
— О, нет, — хнычу я. — Я больше не хочу искать место и думать о дальнейшей жизни.
— По крайней мере, ты будешь на новом месте. Это будет увлекательно.
— Это правда, — я тоже зеваю. — Я голодна. Я могла бы проглотить большой сочный стейк прямо сейчас.
Эрик хрюкает:
— Иногда ты, точно как мужик.
— Эй, — хихикаю я. — Для женщин совершенно нормально любить мясо.
— Да уж, — смеется он. — Возможно, у Джона есть немного мяса для нас.
— У него в холодильнике есть все. Этот человек стоит денег, которые я заплатила.
Я закрываю глаза и потягиваюсь, глубоко вздыхая. Я как раз собираюсь отбыть в поздний послеобеденный сон, когда возле меня громко скрипит шезлонг Эрика.
— Ты чувствуешь запах? — спрашивает он.
Я глубоко вдыхаю и тяну носом. И распахиваю глаза.
— Пахнет… дымом?
— Да, да!
Внезапно он вскакивает в полной готовности, озираясь. Его глаза расширяются, и он быстро отходит от своего шезлонга. Я поворачиваюсь, обеспокоенная, и вижу клубы серого дыма, идущие снизу.
— Джон! — кричит Эрик.
Джон сходит со своего мостика в тот же момент, когда звучит сигнал тревоги яхты. С круглыми глазами Джон распахивает дверь в рубку и бросается вниз. Мы с Эриком прибегаем как раз вовремя, чтобы увидеть, как он открывает проход в задней части яхты. Вырывается густой серый дым, а затем пламя.
— Боже мой, — шепчу я, хватаясь за Эрика.
— Забирайтесь в спасательную шлюпку, — кричит Джон, подбегая к нам. — Двигатель горит. Я недавно ремонтировал его, потому что он капризничал, я думал, что он исправен, мне очень жаль. Это очень опасно, если огонь доберется до газопровода, он взорвется. Мне нужно, чтобы вы оба были в безопасности, прежде чем я посмотрю, что с ним такое.
Без единого возражения мы с Эриком бежим к спасательной шлюпке у борта яхты. Мы садимся и тянем цепь, как указывал Джон, и лодка опускается. Когда мы ударяемся о воду, Эрик использует весла, чтобы немного оттолкнуть нас от яхты. Держась на поверхности воды, широко раскрыв глаза, мы видим Джона со всех ног бросившегося к радиоприемнику. Он вызывает «Майский день, Майский день», и мы оба знаем, что это означает чрезвычайную ситуацию. В двигателе что-то пошло не так, и он, очевидно, горит.
— Разве мы не должны вытащить его с яхты? — спрашиваю я в отчаянии.
— Нет, он знает, что делает, — говорит Эрик, хватая меня за руку.
— Я боюсь, Эрик.
— Все будет хорошо, это, наверное, просто двигатель…
Мы слышим громкий «бум» и затем видим, как дым густеет. Джон бросается вниз, и Эрик быстро встает, крича, чтобы тот остановился. Но он этого не делает. Он спускается ниже палубы, а затем, в самое длинное мгновение, мы ничего не слышим.
