— Привет, милая.
Дина нахмурилась.
— Пожалуйста, не называй меня так. Это не профессионально.
Хави начал отступать к двери, которая вела в столовую.
— Пойду займусь делами. Удачи с этим.
Дина посмотрела на сумки.
— Это все?
Она не смотрела на него. Даже не сняла свои солнечные очки.
— Дина? Мы можем поговорить? — похоже, что он слишком рано об этом спросил.
— Не стоит болтать, когда делаешь свою работу. Я буду делать свою и покину твои мысли… — в ней пропала сексуальная кошечка со вчерашнего вечера, и на ее месте появилась Дина, которую он раньше никогда не видел.
— Почему ты такая грубая?
Она повернула голову, изогнув губы буквой «О».
— Я не груба, а просто спешу.
— У тебя есть тридцать минут, а Маккей-Таггарт ушел пятнадцать минут назад. И я до этого называл тебя милой.
— Только вчера.
— Логично. Что происходит на самом деле? Это из-за прошлой ночи?
Она покраснела и ее лицо окрасилось в сладко розовый оттенок.
— Я не думаю, что мы должны говорить об этом на работе. Другие люди могут услышать. Вот почему я была потрясена, когда увидела тебя и Хавьера прошлой ночью. Я не думаю, что это хорошая идея, чтобы смешивать работу и обучение в клубе. Это сбивает с толку.
— Клуб принадлежит человеку, которому ты подаешь еду, — Эрик чувствовал потребность указать на несколько фактов, которые она упускала. — Шеф является членом этого клуба. Если на то пошло, то Мэйкон и Элли тоже там, и ты в одном классе с Тиффани. Поэтому я должен предположить, что это лишь малая часть сотрудников, против которых ты что-то имеешь.
— Я не возражаю, — сказала Дина. — Просто думаю, что это будет странно.
— Ты находишь меня настолько неприятным? — он был в замешательстве.
Она смотрела на него, но не с опаской в глазах. Дина выводила на бумаге его имя, когда думала, что никто не видел. В чем была проблема? Эрик знал, что она была сломлена, но класс обучения представляется как идеальный способ свести их вместе. Если бы он недооценил ее.
— Неужели дело в моем лице? — спросил мужчина.
Он не думал об этом. Лицо разорвало ко всем чертям во время перестрелки в Южной Америке. Когда его команда достигала важную цель, и тогда они встретились с сопротивлением. Они спаслись, но на какое-то время Эрик подумал, что потерял половину своего лица. Вся его команда называла его Франкенштейн добрые шесть месяцев. Теперь шрам был просто частью его, но в то же время он отталкивал некоторых людей.
Он думал, что она видела только это. Мужчина был болен идей о том, что для Дины он был уродом.
