Никто мне не мешал, не досаждал разговорами, мне даже понравилось.
Ближе к вечеру женщина оторвалась от книги, покопалась в чемоданчике и разложила на столике различную снедь. Я ощутил запах жареной курицы, в животе заурчало. Не глядя на меня, лейтенантша разложила всё это на столе, но ни к чему не притрагивалась.
Моё недоумение развеялось, когда к нам в купе зашёл молодой капитан милиции. Закрыв за собой дверь, он вынул из-за пазухи бутылку коньяка, поставил на столик.
- У тебя тут сесть негде, - осмотрелся он.
- Закинь его на верхнюю полку, - лейтенантша подала капитану ключ от кандалов.
Капитан наклонился, отцепил от стойки цепь, ни слова не говоря, взял меня на руки и положил на верхнюю полку, головой к окну. Прицепив цепь к кронштейну, на котором крепилась полка, кинул мне рюкзак и сел на моё место.
- Ты что, его не кормишь? – спросил капитан.
- Меньше срать будет, - ответила моя сопровождающая.
- С голоду не помрёт? Какой-то он худой.
- В детдоме накормят. Тут езды дня два, или три.
Я слушал, и удивлялся. Она что это, всерьёз? Потом в детдоме, на хлеб и воду.
- Воды хоть ему дай.
- Воду пусть пьёт, я не жадная! – хрипло засмеялась лейтенантша.
- Тебе его не жалко? – удивился капитан.
- Что их жалеть? Они же бандиты, волчата мелкие, - она с ненавистью посмотрела на меня.
Я понял, что для меня наступила чёрная полоса.
Капитан взял кусок хлеба, намазал его маслом, украсил сверху тонкими ломтиками колбасы и подал мне. Я благодарно кивнул и впился зубами в бутерброд.
- Бутылку ему не давай, - буркнула конвоирша, когда её спутник вскрыл зашипевшую бутылку «боржоми».
- Почему? – удивился капитан.
- Ты ещё никогда не получал бутылкой по затылку? – милиционерша достала из чемоданчика складной пластиковый стакан и протянула капитану. Тот налил воды в стакан и протянул мне.
Я поблагодарил кивком, запил сухой кусок шипучей водой.
Проникаться любовью к милиционеру я не спешил, не верил в злого и «доброго» полицейского.
Накормив, таким образом, подопечного, мои новые знакомые сели пировать.
Запахи съестного хоть и раздражали моё острое обоняние, но не так сильно, как могли, если бы не бутерброд. Хуже стало, когда они выпили спиртное. Сам коньяк пахнет хорошо, но когда его выдыхают вместе с пережёванной пищей… Бр-р.… Брр!
Наконец, они задымили в два смычка. Всё это время менты о чём-то разговаривали, перемежая речь совершенно непечатными выражениями. Мне стало скучно, и дышать стало нечем.
