— Теперь я нашёл в книге из Мантао объяснение, почему его нельзя ранить обычным мечом, да и огненные шары не могли навредить ему. Дело в том, что он так сильно связан с элементами, что они не могут причинить ему вреда.
— Значит вот почему с ним не справиться с помощью металла или огненных шаров? — спросила я.
— По крайней мере, обычным металлом, а меч, что ты держала в руке, должно быть был из такого. С оружием гномов ты, несомненно, достигла бы большего результата. Пока его разум такой сильный, его тело тоже неуязвимо. Его можно победить лишь в том случае, если преодолеть механизм самозащиты его разума. Но проникнуть в разум Бальтазара кажется мне почти невозможным.
— Если бы только я взяла тогда меч Чёрной гвардии, а не оружие из простого металла, что лежало рядом, — вздохнула я.
— Да, этим оружием ты, вероятно, смогла бы ему навредить. Ведь в конце концов с его помощью можно преодолеть защитный барьер Морлемов. Однако я думаю, что Дульса и Сесилия достигли именно этого. Они, как магическая пара, были по-видимому достаточно сильны, чтобы преодолеть его защиту.
— Это логическое объяснение, — сказала я. — Благодарю вас за приложенные усилия. Может вы выяснили ещё какие другие новости?
Господин Лилиенштейн встал и подошёл к окну.
— Что ж, — сказал он явно в хорошем настроение. — Мы достигла нашей цели. Чёрная гвардия ищет пропавших девушек. Бальтазар разоблачён, Виллибальд Вернер лишён власти, а в ноябре наступит время новых выборов. И я оптимистично настроен, что в этот раз действительно выберут разумного кандидата.
— Вы тоже баллотируетесь? — с надеждой спросила я.
Господин Лилиенштейн лукаво улыбнулся.
— По правде говоря, я подал заявку. Хотя у меня и нет опыта на политическом поприще, но сейчас в канцеляриях палаты сенаторов веет такой весенний, свежий ветерок, что я заразился немного этой эйфорией. Я верю в новое начало. И после того, как «Хроника короны» была так возмущена поддавшемся шантажу примусом, я надеюсь, что настроение в Объединённом Магическом Союзе окончательно поменяется.
— Я тоже надеюсь, — ответила я. — И, если вы будете кандидатом, и у меня было бы право выбирать, я бы отдала свой голос за вас. Я даже не знала, что вы патриций. Почему вы уже давно не сделали большую карьеру в палате сенаторов? — я посмотрела на него.
— Знаешь, Сельма, — ответил, улыбаясь, господин Лилиенштейн. — Не все стремятся сделать себе имя в этом обществе. Я уже всегда проявлял страсть к книгам, и мне было этого достаточно. Но последние события дают мне надежду, что наконец-то что-то изменится. У меня появилось такое чувство, что теперь стоит вложить некоторые усилия в это новое развитие.
