В этом месте моего рассказа зал буквально взорвался.
— Неужели вы пытаетесь убедить нас в том, что миру вновь явился Зевс и Европа! — возмутился командир полка береговой охраны.
Продолжать было бесполезно. Эти люди могут поверить только тому, что увидят своими глазами.
По взмаху моей руки мои помощники вкатили в зал просторную клетку. Внутри нее, скрючившись, сидела крупная угрюмая человекообразная обезьяна в соломенной шляпке и розовых панталонах. Сквозь отверстие в последних торчал длинный хвост. Если говорить строго, то, насколько я понимаю, ее нельзя было относить к человекообразным — они лишены хвоста.
Собственно, антрополог сразу бы определил, что это вообще никакая не обезьяна. У нее, правда, была сильно выдающаяся вперед морда, все тело (включая хвост), покрывали длинные волосы. Но у обезьян не бывает ни такого гладкого высокого лба, ни такого большого крючковатого носа, ни столь длинных, по сравнению с туловищем ног.
Клетку установили рядом с кафедрой.
— Господа, — произнес я. — Если все, что я говорил раньше, казалось вам не имеющим никакого отношения к данному делу, то уверен, через несколько минут вы убедитесь, что я не бросал слов на ветер.
Я повернулся к клетке и, чуть поклонившись, обратился к обезьяне:
— Миссис Дурхэм, расскажите, пожалуйста, этим господам, что с вами произошло.
Я был абсолютно уверен, что она заговорит, пусть хоть быстро и бессвязно, но с той проливающей свет ясностью, которая ошеломила меня вчера вечером, когда мои ребята поймали ее на самом краю пресловутой местности. Меня переполняла гордость за совершенное открытие, которое просто потрясет этих господ и докажет им, что один скромный агент FDA добился большего, чем крупные подразделения вооруженных сил. И они перестанут смотреть на меня свысока и подтрунивать над моей внешностью…
Я ждал…
Ждал понапрасну…
Миссис Дурхэм категорически отказывалась говорить. Ни слова. Ни единого. Уж как я только не стелился перед нею, разве что на колени не становился. Пытался объяснить ей, насколько мощные силы противостояли друг другу в этой долине, пытался доказать, что в ее розовых, не покрытых волосами ладонях находится судьба нашей планеты.
Она не открывала рта. Кто-то, по-видимому, чем-то оскорбил ее, и теперь она, обидевшись, отвернулась от нас. Только хвост, высовывающийся из розовых панталон, время от времени нервно подергивался.
Да, миссис Дурхэм была самой зловредной из всех, когда-либо встречавшихся мне женщин, и ничего удивительного в том, что муж превратил ее в обезьяну, я не усматривал.
