– Ага, но все же это были боевые дубины! Тебя все же могли убить!
– Хочешь сказать, тебя это волновало? – сказал Грейдон, все еще улыбаясь.
Но Арам просто принял недовольный вид.
– Я не хочу твоей смерти, Грейдон, – сказал он, прекрасно зная, что отец терпеть не может, когда собственный сын обращается к нему по имени. – Я просто хочу вернуться домой.
– Знаю, сынок, – вздохнул Грейдон. – Но сейчас тебе нужно быть именно здесь.
Ласково потрепав сына по плечу, он двинулся к заливающейся клекочущим смехом Клекоти.
Только после этого Араму пришло в голову, что все это время Макаса была рядом, а, значит, видела – а, может, и слышала – весь разговор. Повернувшись к ней, он наткнулся на ее свирепый взгляд. Макаса тут же отвернулась, но на секунду Араму почудилось, будто ей грустно.
Всю ночь они провели на берегу, празднуя завершение торговли вместе с гноллами. Однобог и вся остальная команда сошли на берег с бочонком громового эля и присоединились к празднеству. Капитан Торн разрешил распаковать один из тюков вяленого мяса вепря и разделить его между командой и гноллами, однако сдержанно кивнул Мозу Кантону, судовому квартирмейстеру, велев присмотреть за тем, чтобы остальные тридцать девять тюков были в целости и сохранности подняты на борт.
Арама вновь одолело любопытство – ему не терпелось попробовать этот «клад», и он внимательно следил за Джонасом Коббом, корабельным коком, расхаживавшим среди людей и гноллов и раздававшим угощение. Старина Кобб, конечно же, не спешил – да еще двигался сквозь толпу по очень странному и замысловатому курсу, предлагая полоски вяленого мяса гноллам, жавшимся к лесной опушке. Вдруг Арам увидел, что Кобб скрылся в лесу. Минуту, а то и три, его не было, а остальные увлеченно следили за Однобогом, щедро разливавшим эль, но, стоило Араму подняться на ноги, чтобы поделиться со всеми своим беспокойством за старика-повара, как седая голова Кобба показалась из леса в дюжине ярдов от того места, где он вошел в заросли. Он снова принялся раздавать угощение и, наконец, добрался до Арама.
Арам попробовал полоску вяленого мяса. Мясо оказалось таким жестким, что он едва не вывихнул челюсть, пытаясь оторвать кусочек. Но как только оно оказалось во рту, Арам не смог не оценить его по достоинству – пряное, ароматное, и даже крохотный кусочек, как бы усердно он ни жевал, продержался почти полчаса. Теперь-то Арам понял его истинную цену. Или, вернее, распробовал.
