С трудом приподняв голову, огляделся. Сразу увидел медвежью тушу на краю поляны. Рядом, зализывая раненый бок, сидит Леший. Халана не видно.
— С-с… Следопыт… — едва слышно позвал он.
Тишина. Он бессильно откинул голову назад, прислушался к себе. Рану на животе жжет, будто её засыпали солью. Видно, следопыт приложил какие-то травы под повязку. Но где же он сам? Сигурд снова приподнялся на локтях, окинул взглядом поляну… Вздрогнул, увидев Халана, стоящего всего в пятке шагов от него. Как он подобрался так бесшумно? Колдун все-таки, как пить дать…
— Очухался?
Юноша кивнул и прохрипел:
— Пить…
— Нельзя тебе.
Он помолчал.
— Рана… Я выживу?
Следопыт лишь пожал плечами и двинулся в сторону берлоги.
— Ты к-куда?
— Вечереет уже. А надо бы до зимовья добраться затемно.
— А где оно?
— Там… — не очень-то определенно указал Халан. — Сам строил. Пора уже идти. Дельце только одно…
Он вздохнул, вынимая из-за пояса нож.
Только сейчас Сигурд услышал шуршанье, доносящееся из берлоги.
— Дет… Детеныши? — спросил он.
Халан кивнул.
— Немудрено, что она на нас так кидалась. Я бы тоже свой дом защищал до последнего…
Он зашагал, нарочито громко шурша прелой листвой. Просунулся в логово. Сигурд вздрогнул, услышав почти человеческий крик — жалобный, оборвавшийся протяжным хрипом. Один, второй… Глаза застлала жгучая пелена, как много лет назад, когда отец заставил его топить новорожденных щенят.
Боги, зачем все это?! Ради чего? Ронан… Гвин…
«Поохотиться едем…».
Халан подошел, молча встал над ним, вытирая нож о штанину.
— Как ты там говорил, следопыт? — досадливо смахнув слезы, усмехнулся юноша. Голос его дрожал. — Самые… м-мерзкие твари в лесу… это люди?
— Как и везде.
— Меня тоже… того? Чтобы не мучался?
Халан промолчал.
— Я ведь… уже не жилец, да?… Да?
— Захочешь жить — выживешь, — угрюмо произнес следопыт. — Но потерпеть придется…
Он спрятал нож и, наклонившись, легко, как ребенка, поднял молодого князя на руки. Юноша скривился от боли, до крови закусил губу. Выдохнул:
— Брось… Не донесешь же.
Халан молча зашагал вперед. Каждый шаг отдавался в груди Сигурда ударом боли. Казалось: все ребра изломаны, трутся обломками друг о друга, впиваются в истерзанные внутренности, пропарывают кожу, а сверху все это прижигают раскаленными углями. Он протерпел сотню шагов, потом еще сотню…
— Б-брось, следопыт… Далеко же…
— Жить-то хочешь?
— Не… не донесешь же… И… зачем тебе? Бросишь здесь, никто и не узнает… Никто… не знал, что мы с-сюда… Только мы трое… Или… награды хочешь?
